Но надо спешно уходить. Война беспечности не прощает. Чехи наверняка оправились от шока и идут по нашим следам.
Пленный, нагруженный двумя мешками трофеев, со связанными за спиной руками, бежал босой в середине группы. Разведчик, приставленный к нему, то и дело подталкивал его стволом автомата. Чех ослабел, всхлипывал, но останавливаться не рисковал.
В лагерь пришли к вечеру. Красное расплывчатое пламя костра мерцало в темноте, бойцы разогревали ужин. Оставшиеся в лагере расспрашивали о стычке в лесу и о захваченном пленнике. Совсем стемнело.
…Прошло трое суток, мы по-прежнему выполняли задачу в горах. Совершили ещё пару дерзких налётов, захватили девятнадцать единиц стрелкового оружия и множество боеприпасов к нему. С пленным не расставались, таскали всюду его за собой. Народ даже как-то привык к нему. Перестали связывать руки, ел он со всеми, и вообще внёс какой-то странный колорит в рейд. Он тащил на себе трофеи и боеприпасы, за что его беззлобно прозвали „верблюдом“. Он и сам отзывался на эту кличку. Заискивающе улыбался, был предупредителен и услужлив.
В свободные минуты бойцы проводили „агитацию“, объясняя ему наивно, по-солдатски, своё „понятие“ войны, её правды. Но настала пора уходить, был получен приказ вернуться в бригаду.
Надо было решать судьбу пленного. Я не хотел его смерти и обдумывал слова в его защиту перед подчинёнными. Так уж заведено, что в разведке каждый имеет право голоса, но приказ командира не обсуждают. Однако хотелось, чтобы судьбу пленника „по-хорошему“ решила вся разведрота.
Вечером ко мне подошёл Андрей, мой заместитель. Он мял в руках косынку, и весь его вид говорил, что он хочет что-то сказать с глазу на глаз.
– Говори.
Андрей вытащил пачку сигарет, ловким щелчком вытолкнул до половины две сигареты.
– Закурим, командир? – предложил он.
Затянулись, сизый дым растаял в сумерках.
– Говори, чего тянешь?
– Я сразу к главному, хорошо? Командир, может, отпустим чеха? Что он нам за добро? Пусть дышит.
– Ты о ком? – словно не понимая, спросил я, „додавливая“ Андрея на столь милое моему сердцу решение.
– О чеченце. Пусть нас всю жизнь вспоминает. Да и мужики не против. Свою жизнь он отработал. Скольких духов нам сдал. Такие люди нам нужны. Пусть живёт.
– Согласен. Отпустите утром.
…Чеченец всем улыбался: блестя чернотой зрачков, что-то бормотал на своём языке, и слёзы катились по покрытому слоем пыли лицу.
Взревели двигатели боевых машин, лязгнули гусеницы. „Бээмпэшки“ тронулись в путь.
– Скорость давай! – крикнул я „меху“. В зелени леса растворилась одинокая фигурка чеченца.
Я лежал на броне, облокотившись спиной на башню. Вспоминал события последних дней и словно впервые осознавал, казалось бы, давно услышанное и известное понятие – русский характер. А как ещё назвать эту отходчивость, душевную жалость к безоружному противнику, столь свойственную русскому человеку?
Андрей в полудрёме откинулся на плечо одного из разведчиков. О чём он думал, что ему грезилось?
На душе у меня было светло, потому что мои солдаты, несмотря на горечь потерь, ужасы войны, способны вот так просто дать свободу пленному, простить врага, проникнуться к нему жалостью, принять как своего…
Рейд заканчивался. Война продолжалась».
…Удивительный человек Гюрза. Побывавший на многих войнах, он не озлобился и не ожесточился. Наоборот, всегда приветливый, с чувством юмора. После войны помог многим из своей роты. Кого-то вытащил из глубокого хмельного штопора, кого-то в буквальном смысле подобрал на улице и устроил на работу. Ведь для него родная рота по-прежнему считается близкой. Своей, как отчий дом.
Разведчики сами установили памятник погибшим в Чечне боевым товарищам. В конце 1997 года на телеэкраны вышел фильм «Чистилище», правдивый и страшный. Прототипами героев кинокартины стали Гюрза, Костя Питерский, Лис и другие ребята из подразделения Ефентьева. А в начале нулевых они собрались в студии программы «Забытый полк» Евгения Кириченко. Тёплая и душевная получилась встреча. До сих пор помню.
Жаль, что программу потом закрыли, а подобные встречи стали редкостью, и то, как правило, ко Дню защитника Отечества.
Пенсионерство не к лицу Алексею Ефентьеву. Он весь в делах и заботах. Занимается новым для себя делом – сельским хозяйством под Воронежем. Звал в гости.
Глава 16. Сто грамм для храбрости
Боевики сдали коньячный завод почти без боя. Говорят, что специально. Ведь не секрет, что спиртное использовалось ими как своеобразное оружие против российских войск. Об этом свидетельствовали и материалы радиоперехвата, например от 12.12.1994 года, уже во второй день войны. «В Науре захвачены ёмкости со спиртом. Их по распоряжению префектуры раздают населению для спаивания русских солдат».
Позже, по распоряжению Дудаева, был налажен выпуск палёной и дешёвой, а потому популярной водки «На троих». В ней содержались яды, имеющие свойство накапливаться в организме. Её бойко продавали на импровизированных и стихийных рынках Грозного.
Уже в начале февраля 1995 года перед открытыми настежь воротами коньячного завода стоял бронетранспортёр охраны. На нём восседал полупьяный прапорщик с сигаретой в зубах и нехотя сообщал прибывающим военным: «Коньяк – направо, вино – налево».
В течение нескольких дней сюда тянулась вереница жаждущих, кто с бидонами, кто с канистрами. Сотни этих бочек, наполненные «огненной жидкостью», стали для наших войск лёгким трофеем, который потом вмиг разошёлся по всей группировке. Потом завод взял под охрану спецназ. И сразу установили сухой закон. Разве что позволяли солдатам мыть руки коньяком – воды в округе не хватало.
Безусловно, хорошая вещь – традиции. Особенно в армии, где ими пронизана не только вся служебно-боевая деятельность, но и сама жизнь. Их свято соблюдают. От принятия присяги и вручения погон молодым лейтенантам до присвоения очередного воинского звания, от получения государственных наград и до увольнения в запас. Такие события всегда сопровождаются питием и многочисленными тостами, большинство из которых считаются контрольными. Это тоже традиция.
И на войне существуют традиции, особенно в офицерской среде. Третий тост – за погибших товарищей, день рождения на передовой, смена караула на блокпостах. Поводов хватает! Нередко пили для храбрости. Бывало, чтобы заглушить страх и тоску. К сожалению, не всегда это заканчивалось мирно и спокойно. Словом, не все знали свою норму, как легендарный шахтёр-стахановец Засядько.
Во время первого чеченского конфликта пили много, чего уж скрывать! Нередко это приводило к трагическим последствиям. Подполковника Ли, бравого и боевого офицера, застрелил одуревший от водки капитан. А когда наутро протрезвел – повесился от содеянного. Это произошло весной 1996 года в горах Чечни. На моих глазах в фольге грузили в вертолёт тела подполковника и капитана, отправляли на родину. Кадровики списывали всё на боевые потери. И
