самостоятельно разобралась со всеми хаотами, а после уничтожила прорыв, было решительно невозможно.
Шарль подавил порыв немедленно разбудить девушку и потребовать ответы. Если это все же она, ей следовало отдохнуть.
И все же… как? Двое суток практически без еды, не скрывавшая усталость — как она смогла справиться с хаотами? Да и разрушение обелиска требовало сил и сноровки.
Но кто, если не она?
Шарль сел возле входа в палатку, намеренный защищать сон девушки, если вдруг снова появятся хаоты. И заставил себя не гадать о произошедшем. Она проснется — и все расскажет, а придумывать версии можно бесконечно, и они будут одна фантастичнее другой.
Его рана практически затянулась, когда из палатки показалась сонная Шайна.
— Шарль, вы живы! — неожиданно обрадовалась она. — Какое счастье!
— Неужели вы в кои-то веки рады мне? — не удержался он от насмешливого.
— Я боялась, что вы умрете, — заметила девушка.
— Разве это не решило бы все ваши проблемы? — осведомился он все с той же насмешкой.
— Все бы точно не решило, — фыркнула Шайна и добавила куда серьезнее: — Шарль, как бы я к вам не относилась, смерти я вам не желаю.
Шарля окатило ледяной волной стыда. Потому что он как раз и желал ей смерти. Просто ради собственного комфорта.
— Что произошло? — его вопрос прозвучал излишне резко.
— Вас ранили. И, кажется, серьезно, поскольку вы выпустили меч, что, по вашим же словам, живым вы бы никогда не сделали.
— Смертельно ранили, — заметил Шарль.
— Да? Возможно. Рана выглядела серьезной и увеличивалась.
— И что потом?
— Я воспользовалась вашим мечом, чтобы добить хаотов и разрушить прорыв. А после уже помогла вашей ране исцелиться. Как в предыдущий раз. Только, видимо, эффекта запечатления не хватило, чтобы исцелить вашу рану сразу.
— Эффекта запечатления, — эхом повторил Шарль и осведомился: — То есть, вы хотите сказать, что это вы расправились с хаотами и закрыли прорыв?
— А что, вы здесь еще кого-то видите? — удивилась Шайна.
— Что-то вы не демонстрировали ваши таланты ранее, — обвинил ее кадхаи.
— Я ведь предлагала вам дать мне оружие, — напомнила девушка сердито. — Шарль, я закончила вашу работу и буквально спасла вам жизнь. А вы недовольны! У вас это семейное — ненавидеть тех, кому вы оказались обязаны?
— Я не испытываю к вам ненависти, — возразил Шарль, задетый сравнением с Пьером.
Вдвойне задетый справедливостью этого сравнения. Он действительно обязан ей жизнью, как и племянник — и, подобно Пьеру, готов обречь ее на смерть.
Быть может, и сейчас род Эйлимхаи находится под властью недостойного. В конце концов, Пьер всему учился у своего дяди. И разве не Шарль проигнорировал долг жизни одного из членов своей семьи, приговорив к смерти ту, кто спасла Пьера? И все его такие важные причины избавиться от запечатленной — лишь следствие его желания сохранить свою привычную жизнь. Да, он не любил Шайну. Да, он хотел прожить жизнь с любимой женщиной. Да, ему не нужно было это запечатление. Но все это верно и для Шайны. И, приложи он усилия, едва ли для него стало бы сложностью завоевать симпатию девушки. А дай себе возможность присмотреться к ней — увидел бы, что Шайна достойна уважения. Брак, основанный на уважении, тоже мог бы быть счастливым. Но Шарль даже не рассматривал такой вариант. А теперь…
Теперь уже поздно пытаться наладить отношения, что безнадежно разрушены. И, следовало признать — исключительно по его вине.
Даже то, что Шайна не бросила его умирать, ничего не значило. Он был нужен ей, чтобы выбраться из лабиринта.
— Я заметила, — не удержалась она от сарказма, прерывая размышления Шарля.
— Мне жаль, если мое поведение… или слова заставили вас так думать, — ровным тоном откликнулся он. — И, кажется, я еще не поблагодарил вас за свое спасение. Спасибо, Шайна.
— Не стоит, — отмахнулась она. — Мы с вами в одной лодке и без взаимной помощи не выплывем.
— И вы ничего не потребуете от меня за это? — удивился Шарль.
— Ох, просто выведите меня отсюда, — закатила она глаза.
Поскольку он и без того собирался это сделать, благодарностью это выступить не могло. И ведь у Шайны есть, о чем попросить в награду за спасение. Но она даже не пытается избавиться от его посягательств.
Понимает, что он откажет, и не желает видеть очередные доказательства неблагодарности?
— Если вы готовы, мы можем идти, — глухо ответил он.
— Я готова, — быстро собрав палатку, отрапортовала девушка.
И Шарль повел ее в обратный путь, мрачно размышляя о том, почему собственная подлость казалась ему чем-то приемлемым? Он ведь всегда говорил Пьеру, что убийство — это не то решение проблемы, к которому следует прибегать. И сам же без колебаний выбрал именно этот способ, легко найдя себе оправдания.
А ведь судьба сделала ему подарок, о котором он уже и мечтать не смел. Почему же он отнесся к этому дару столь пренебрежительно? Оправдывал себя любовью к Мари… но вот уже месяц Шарль не видел свою теперь уже бывшую жену. И даже не вспоминал о ней иначе, чем как об оправдании своего решения о будущем Шайны. Можно сколько угодно считать, что это эффект от ограничения узора, лишившего его влечения к Мари. Вот только, если не избавиться от запечатленной, влечение и не вернется, как и мысли о Мари, ведь она больше не будет привлекать его.
При том, что сама Мари может и не простить расставания. Так ради чего он собирался принести Шайну в жертву? Почему счел, что это единственный выход?
Намерение мерзкое и подлое, не достойное кадхаи. Есть черта, за которую просто нельзя переступать. Но Шарль оказался настолько слеп, что без раздумий шагнул за эту черту.
И ему следует все исправить, если он еще не утратил такую возможность.
Погруженный в самобичевание, Шарль шел, не обращая внимания на предмет своих сожалений. Она была рядом, а значит — в безопасности, а любой разговор снова выльется в конфронтацию. Не потому, что он настроен против нее — нет, больше нет, не после того, как она спасла его жизнь. Вот только для самой Шайны ничего не изменилось, и любые его слова она будет воспринимать в штыки. Шарлю требовались время и спокойная обстановка, чтобы обдумать, как исправить отношения с собственной запечатленной.
Потому что он больше не желал ей смерти.
И из задумчивости его вывел тихий голос девушки.
— Шарль… Простите, но мне что-то нехорошо.
Обернувшись, он увидел, что Шайна стоит, опираясь спиной о стену тоннеля, и тяжело дышит. Словно они шли не прогулочным шагом, а
