их узнала.
Хотя Школа Визиря давно была закрыта, один человек по-прежнему пользовался её ресурсами.
Эмилия посмотрела на меня так, что у меня свело живот.
– Я не просто так привела тебя сюда. В мире существует лишь одна такая доска, и её создали здесь, в Школе Визиря. Принято считать, что все открытия теперь происходят в лабораториях у синтов. Они забыли, как выглядит истинное произведение искусства… – она простёрла руку к доске.
Произведение искусства? По мне так это самая обычная тупая классная доска. Правда, её вроде бы недавно заново покрасили: чёрный цвет был таким глубоким, что не давал сосредоточить взгляд. Но тут что-то шевельнулось в чёрных, чернильных глубинах, и я невольно отшатнулась на узкой скамье. Может, на самом деле не так всё просто.
– Зачем я здесь? – цепи не давали скрестить руки на груди, они висели по бокам, как плети, и я могла только сжимать кулаки.
– Мне нужна твоя помощь. Нове нужна.
– Ты говоришь мне о том, что нужно Нове? – я презрительно изогнула бровь. – Так и поверила.
– Если мы успеем – то да. Но надо поспешить, прежде чем… – она покачала головой, – я произнесу вслух его имя и вызову сюда.
– Неубедительно, – я бы рассмеялась, если бы мне не было так страшно. – Я никогда не стану тебе помогать.
– Даже если бы это вернуло твоего деда?
Я заёрзала, стараясь не поддаваться панике.
– Вот как ты хочешь заставить меня стать твоей пешкой. Воспользоваться тем, что дед при смерти.
Эмилия рванула к моей парте и внезапно оказалась так близко, что меня окутало её зловонным дыханием. Цепи мешали отодвинуться.
– Ты должна радоваться, что я нашла его первой, а не кто-то из них.
– Из-за тебя он угодил в больницу, – я сощурилась и все силы положила на то, чтобы не трястись перед ней. – Ты напала на него, вырвала кусок его памяти и ещё смеешь говорить, что я должна радоваться? Ты совсем с катушек съехала?
– Ты зря тратишь время, – отчеканила она. – Давай я просто покажу, что мне от тебя надо, а уж потом решай сама.
Она отошла к высокому шкафу в дальнем углу класса. Гигант из тяжёлого, плотного красного дерева с искусной инкрустацией из слоновой кости смотрелся дико в окружении серых гранитных стен. Ещё одно свидетельство былой славы. Когда она открыла дверцу, я увидела висевшие на выдвижном блоке ряды пробирок. Одни были заткнуты алыми пробками, другие белыми. Она выбрала одну из последних, заполненную чернильной жидкостью темнее, чем поверхность доски. Однако я успела уловить внутри неё цветные блики – так переливается на солнце тонкая плёнка бензина…
Она три раза покрутила пробирку в руке, и от ужасной догадки у меня стеснило горло, стало трудно дышать. Она вытащила пробку, подошла сбоку к доске и вылила содержимое на неё так, чтобы оно стекало сверху.
Жидкость, густая и вязкая, как мёд, растекалась жутко медленно. Постепенно она покрыла всю поверхность доски.
В её глубинах начали появляться картинки, и у меня задрожали руки. Я их узнала. Они мерцали, как стоп-кадры на старой киноплёнке.
Доска стояла на тележке с колёсиками. Эмилия пододвинула её к самому моему лицу, схватила меня за руку и заставила прикоснуться к живой черноте – и она поглотила меня.
Глава 38
Саманта
Я моментально догадалась, где очутилась – в прошлом, в Лавке зелий Кеми. На миг показалось, что доска Переместила меня домой, но слишком чуждо здесь всё ощущалось. Картина расплывалась по краям, а мелкие детали ускользали и бледнели, стоило к ним присмотреться. Прилавок выглядел по-другому – без привычного кассового аппарата. Вернее, вместо него стоял старомодный агрегат с медными рычагами и колёсиками. Кажется, я даже видела его где-то в подвале. Под толстым слоем пыли.
Изображение резко изменилось: теперь вместо лавки появилась мастерская. Я растерялась и испугалась. Что это значит? Похоже на одну из видеоигр Арджуна: вот сейчас подниму руку и увижу в ней автомат. Я попыталась шевельнуться, но тело не подчинялось. Смотреть на происходящее получалось только из одной точки. Я могла лишь предполагать, чьими глазами смотрю сейчас.
Там над рабочим столом склонилась моя прабабушка. По крайней мере, я решила, что это она – судя по той фотографии, что видела.
– Клео? – невольно окликнула я, но не произнесла ни звука.
Точка зрения сдвинулась, оказавшись напротив зеркала, и я смогла увидеть своего «хозяина». Им оказался паренёк примерно моего возраста. Густые чёрные волосы дыбом стояли на макушке, а под глазами синели мешки, как будто он уже много дней не спал.
– Это нехорошо, – заявила та, которую я приняла за Клео, и так широко развела руки, что неловко смахнула со стола наполовину готовое зелье. – Я не могу на этой пойти.
– Мастер, пожалуйста! – взмолился мальчик. – Вы должны. Если Лавка зелий Кеми останется без мастера, её закроют. Мы не можем этого допустить.
– Наш образ жизни обречён. Ты читал новости. Верх берут кровожадные синты.
Мальчик зажмурился, однако я чувствовала его гнев и ужас. Он буквально дрожал от наплыва чувств.
– Ни за что! – выпалил он. Его глаза широко распахнулись. – Никогда! Пожалуйста, мастер, это последний барьер, потом мы сможем обратиться к совету за моей аттестацией.
– Совет? Что ещё за совет такой? – женщина гневно сверкнула глазами. – И с какой стати ты зовёшь меня мастером? Я твоя мать!
– Мама, мама, – мальчик поймал её руку и погладил. Этот жест был полон нежности, но и отчаяния. – Ты же помнишь совет алхимиков. Тот, что управляет нашим сообществом? В прошлом году ты была у них председателем.
Женщина сосредоточенно нахмурилась, но покачала головой.
– Оставь меня в покое и поставь чайник, – она решительно повернулась и скрылась на кухне. Мальчик снова на миг зажмурился.
Это не могла быть Клео, упрямо думала я, хотя внутри нарастало отвратительное чувство. Та женщина, о которой мне постоянно рассказывал дедушка, была наделена острейшим умом, на грани невероятного – и всегда ожидала не меньшей отдачи от своего сына, спуску ему не давала и настаивала, чтобы он называл её мастером в стенах мастерской.
«Я кому сказал – проваливай!» Дикий рёв пробился в мою скорлупу. Я растерялась: это что, кто-то орёт у меня в голове? Или это происходит в наведённых Эмилией чарах? Я всё ещё смотрела на мир через глаза мальчика, а он словно ничего не заметил.
Тут моё сознание раздвоилось: я одновременно была и в мастерской, и в классе у Эмилии. Я попыталась выбраться из видения, чтобы полностью вернуться в класс, но Эмилия толкнула меня назад в мастерскую. Словно канат, который тянут в разные стороны.
«Проваливай! Проваливай! Проваливай!» Снова загремел голос.
– Я стараюсь! – закричала я в ответ.
И тут голос изменился: «Постой, ты кто? Новый болван этой тётки? Я не буду говорить НИ С КЕМ ИЗ ВАС! ВОН ИЗ МОИХ ВОСПОМИНАНИЙ!»
Я узнала голос. Это точно он.
– Дедушка? – нерешительно окликнула я.
«Саманта?»
– ДЕДУШКА! – вскричала я в мыслях. Невероятно! Теперь всё ясно. Я оказалась в воспоминаниях моего деда, и это он говорил со мной. Мальчик из видения опустился на колени, чтобы вытереть пролитое зелье. В чернильно-чёрной поверхности отразилось его лицо. Полная сосредоточенность. Это… дедушка, но в юности? Было что-то знакомое в выпяченном подбородке, упрямых морщинах на лбу… Но он казался слишком старым для своего возраста. Слишком взрослый маленький мальчик. И тут я заметила маленький шрам над бровью, оставшийся после ветрянки. Клео лишь потом составила зелье для вакцинации… Это точно он.
– Дедушка, это ты? Эй! Ты слышишь? – я испугалась. Я не хотела потерять его снова – пусть даже только его голос.
Воспоминание продолжалось. Некогда юный Остейнс вытер зелье и взял листок бумаги, над которым сидела Клео. Это была рекомендация мастера-алхимика для аттестации его ученика. Я тоже надеялась, что однажды дедушка напишет для меня такое письмо. За исключением того, что, как я увидела, здесь мастер просил аттестовать
