Все его планы пошли прахом, и теперь лишь невероятная удача поможет ему вернуть Гирфи. Серебра у него нет, в Искру дорога закрыта. В одиночку попытаться налететь на Лепестков и силой выбить информацию о том, куда ее увезли? Он даже не знал, где их искать. Глупая, затея, да и оружия у него нет. Нет и коня, чтобы добраться в Сорн поскорее.
Нужно соображать!
На тракте он как-нибудь раздобудет лошадь и плохонький клинок, их при себе держит всякий странник. Теперь он убийца и изменник — ничего страшного, если к списку преступлений прибавится еще и воровство. Где взять еду? Раткарова дружина наверняка перебила обоз. Если не все растащили, быть может, там он разживется снедью на первое время.
Такие думы обуревали Старкальда, пока он брел по оставленному змеем проходу, едва поспевая за скорым шагом южанина. В этой стороне удушье действительно не так донимало.
— Много еще идти?
— Рчар не знает. Ужик иногда поднимает на поверхность, а в другой раз закладывается петлей и возвращает обратно, если ему что-то не нравится или он напарывает на скалы.
Старкальд даже замер на несколько мгновений.
— Погоди, хочешь сказать, эта махина может вернуться по своему ходу и сожрать нас?
— Да, — как ни в чем не бывало ответил Рчар.
— Давай-ка поторопимся.
Кое-где грунт сверху обвалился и образовал заторы. Земля смерзлась и застыла. Какое-то время уходило на то, чтобы освободить путь и протиснуться дальше. Старкальд сорвал два ногтя, разгребая завалы.
Должно быть, этот сумасшедший уже долго пробыл в усыпальнице. Наверняка он из искателей сокровищ — мародеров и грабителей могил, что наживаются на костях. Но как он сам не помер от затхлого воздуха, просидев среди ссохшихся покойников несколько часов или даже дней? Загадка.
Тоннель то устремлялся в гору, то неожиданно срывался вниз или давал резкий поворот, и Старкальду уже стало казаться, что они давно проглочены змеем и теперь бродят по его безмерным кишкам.
Воздух наполнился запахом тины и болота. Старкальд пытался сообразить, в какую сторону они движутся. Он помнил, что рядом с Хаонитовыми могилами был пруд и молился, дабы путь им не преградила вода. Но скоро со стен закапало, а ботинки идущего впереди Рчара стали хлюпать.
— Ты точно ходил здесь?
— Рчар и не говорил, что ходил. Рчара привез ужик, — пожал плечами оборванец, с лица которого не слезала раздражающая ухмылка.
— Ужом ты называешь огромную махину, что вспарывает землю, как шило?
— Рчар называется ужика ужиком.
Он по-прежнему лукаво и нагло улыбался, и нельзя было понять, смеется он над Старкальдом или в самом деле голова у него дырявая.
— И как же он тебя привез? Оседлал ты его что ли?
— Не-ет. Ужик проглотил Рчара, а потом сделал так.
Южанин надул щеки и издал громкий звук, какой можно услышать в коровнике.
У сорнца кончилось терпение. Он нагнал Рчара, схватил его за шиворот и прижал к стенке тоннеля.
— Если ты не перестанешь дурить, я тебе эту лампу на голову одену. Отвечай, как ты пришел под башню?
Рчар не пытался защищаться.
— Стракалю не нравится история про ужа, но Рчар помогся Стракалю один раз, поможется и другой.
Чудак жутко коверкал слова, искажал смысл и почему-то избегал говорить о ком-то «он, она, они». Скорее всего, Рчар действительно с юга. Местное наречие и незнакомые имена давались этим смуглолицым бедуинам тяжело, хотя их собственные прозвища часто оказывались совершенно непроизносимыми и больше походили на кашель.
В темных глазах Рчара читалось удивление и любопытство, но не страх. Хоть он и нес полную чушь, но взгляд его был ясен и прям. Старкальд видал сумасшедших, однако этот на него не походил. Ведь попал же он как-то в замурованную гробницу!
Вдруг короткие курчавые волосы южанина чуть пошевелились.
— Ветер, — с облегчением выдохнул Старкальд и отпустил своего беспечного спутника.
Они пошли дальше, не обращая более внимания на поднимавшуюся почти до колен воду. Холод обжигал и сковывал ослабевшее тело, но желание поскорее очутиться на свободе придавало сил. Вдруг тоннель круто забрал кверху, и они узрели пред собой светлеющий кусок неба, на котором еще угадывались самые яркие звезды.
Старкальд поднялся на пригорок и огляделся. Центральная башенка Хаонитовых могил вспарывала предрассветный мрак с соседнего холма. Неподалеку журчала безымянная темная речка, что протянулась полосой до самого горизонта — морозы пока не выстудили ее. С неба падали редкие снежинки. С верхушек сосен у берега заливался одинокий зяблик, приветствуя новый день. Вот-вот должно было подняться солнце.
Они вернулись в мир живых.
Старкальд наспех умылся, перешел речку вброд в узком месте, после чего углубился в лес, замерший в ожидании зимы. Обсохнет по дороге, главное — поскорей добраться до обоза. Кто знает, вдруг какая-нибудь лошаденка, убежавшая от боя, встретится ему в чаще. Тогда по крайности у него появился бы запас времени.
Он шагал по тронутому инеем ковру из опавшей хвои и лишайника и так глубоко ушел в мрачные, беспокойные мысли, что не сразу опомнился. Рчар все еще брел за ним, не думая притушить лампу, хотя уже совсем посветлело.
С виду нельзя было понять, старик это или юноша. Чудак глядел на него хитрыми, чуть сощуренными карими глазами и скалил зубы. Тонкие скулы, длинный нос с горбинкой и большая родинка над верхней губой составляли весь его незамысловатый портрет. Он мало отличался от соплеменников-купцов, которых крутились на рынке в Сорне.
— Чего тебе надо от меня? Иди своей дорогой.
— Рчар пойдется со Стракалем, — сказал южанин.
Сварт покачал головой.
— Спасибо, что освободил и вывел, но на этом наши пути расходятся.
— Рчар пойдется со Стракалем, — невозмутимо повторил оборванец.
— Лучше не зли меня, не то попадешься Мане раньше срока.
Рчар вдруг замер. Позади Старкальда хрустнула ветка. Он резко обернулся и едва успел выставить перед собой руки, прежде чем его поглотило невесть откуда взявшееся черное облако. Он свалился, барахтаясь в плотной сети, будто пойманная рыбина. Из-за деревьев высыпали и обступили их люди в овчинных куртках.
— Вот так дичь ты поймал, Топ, — послышался низкий голос.
Черный кожаный сапог показался перед глазами Старкальда, второй прижал его шею к земле. Он напряг все силы, чтобы разорвать сеть, но куда там — такая удержит и лося.
— Не порть мои веревки, парень, — сказал другой человек, по-видимому, Топ. У этого был голос противный и гнусавый.
