Козочка.
– Бедный отец! Последнее письмо я получил от него прошлым летом, – покачал головой Бенвенуто.
– Ну, надо же! – удивилась она. – Он тебе отправил с тех пор не меньше трех писем, а после, когда он уже заболел, то по моей просьбе тебе написал нотариус, – сама я плохо пишу, почти разучилась.
– Наверное, письма затерялись в пути, – пожал плечами Бенвенуто, не желая расстраивать сестру рассказом о своем тюремном заключении. – Отчего ты так бедно одета? – задал он вопрос, который давно хотел задать.
– Да что мне, старухе, наряжаться? – ответила Козочка. – Мне о душе пора думать, а не о нарядах. Бог меня в любой одежде примет, была бы душа чиста. Отец мне оставил деньги, но я их не трогаю: лучше передам своим, когда чума закончится. Он и тебе оставил деньги, завещал мастерскую и полдома, а еще велел напомнить, что в известном тебе месте спрятано золото, полученное от продажи вашей второй мастерской много лет назад.
– Я возьму себе немного этого золота, а остальное заберешь ты; заберешь так же причитающееся мне по завещанию отца, – твердо заявил Бенвенуто, заранее отметая все возражения.
– Господи, зачем мне столько? – всплеснула руками Козочка, покраснев от смущения.
– А мне зачем? – возразил Бенвенуто. – У меня нет ни жены, ни детей, а на одного себя я всегда заработаю. Не спорь со мной, сестра, – как я сказал, так и сделаю.
Козочка поцеловала его в лоб.
– Бог отметил тебя своей благодатью еще при рождении, милый мой братик. На десять человек хватило бы того, что он дал тебе, а главное, он дал тебе доброе сердце.
– Это правда, – кивнул Бенвенуто. – Я не терплю несправедливости, наглости, невежества, хамства и высокомерия, но сам я за всю жизнь никого не обидел и никому не причинил вреда без причины. Меня много раз обижали и пытались унизить; я вынужден был защищаться, а в результате, меня гнали, как дикого зверя, запирали в клетку, пытались убить!
– В клетку? Убить?! – в ужасе переспросила сестра.
– Вот и в родном городе я не могу оставаться надолго, – продолжал Бенвенуто. – Мои враги поклялись уничтожить меня, когда изгоняли отсюда в годы моей молодости, и я думаю, что они не забыли своего обещания. К счастью, некоторые из них уже умерли, как писал мне отец, но, увы, далеко не все: может быть, чума теперь их возьмет, будь они прокляты!
– Ай, Бенвенуто, разве можно желать зла людям? – укоризненно произнесла Козочка.
Он отмахнулся от ее слов.
– Одним словом, завтра поутру я отрою наш клад, заберу из него несколько монет, остальное снова спрячу, и покажу тебе, где будет храниться это золото. Оно – твое, но не спеши его тратить, пусть лежит до черного дня. А я уйду из города; разыщу своих старых друзей, – авось они подскажут, где может понадобиться мое искусство.
– Боже мой, всего одну ночь и проведешь под родным кровом, бедный мой братик! – Козочка еще раз всхлипнула и обняла Бенвенуто, как маленького. На втором этаже опять появились две детские рожицы, и мальчишеский голос прокричал:
– Бабушка, мы кушать хотим!
– Сейчас, сейчас! Господи, я и тебя забыла покормить, Бенвенуто! Какая я бестолковая стала! – спохватилась Козочка. – Но как же ты уйдешь, ведь караулы тебя не пропустят? – спросила она, поднимаясь, чтобы приготовить ужин.
– Тем же ходом, что пришел, – улыбнулся Бенвенуто, а сверху вновь послышался тоненький хохот.
* * *
Мокрый проселок прямой блестящей линией прорезывал черные жирные поля, разделенные на неправильные четырехугольники жердяными изгородями. Серое небо вздымалось над землей, и по нему неслись темные рваные тучи. Они то сгущались, и тогда начинался частый холодный дождь, то вдруг рассеивались и таяли, и в мутной пелене неба появлялись ослепительные синие просветы. Ни одной души не было вокруг; лишь на редких крестьянских фермах угадывалась жизнь по дыму из труб и собачьему лаю.
Бенвенуто уже пятый час разыскивал виллу Понтормо. Из трех прежних друзей Бенвенуто – Антонио, Андреа и Понтормо – только о последнем удалось узнать что-либо определенное, в частности, о месте его жительства, но удивительно, что никто не хотел точно объяснить, где находится вилла Понтормо. Учитывая веселый и общительный нрав этого человека, можно было ожидать, что вся округа побывала у Понтормо в гостях и дружит с ним, однако, услышав его имя, люди делали недовольные лица и неохотно отвечали на вопросы.
День клонился к вечеру, быстро темнело; дождь полил не на шутку. Лошадь под Бенвенуто устала и, уныло опустив голову, медленно шла по грязной дороге, да и самому всаднику, промокшему, озябшему и голодному, давно хотелось оказаться в тепле и сухости. Между тем, местность, по которой он ехал, становилась все более дикой и глухой, и Бенвенуто решил, что в очередной раз заблудился. Проклиная неразговорчивых крестьян, он уже хотел повернуть назад и поехать на постоялый двор, откуда начал поиски, но, увидев в стороне от проселка странное сооружение, похожее на заброшенный скотный двор, он направился к нему в надежде найти там корм для лошади, а для себя ночлег.
Скотный двор был окружен высокой стеной из дикого камня; Бенвенуто объехал ее кругом, но так и не нашел ворот или калитки. Озадаченный их отсутствием, он хотел с седла лошади забраться на ограду, но сверху вдруг раздался хриплый голос:
– Только попробуй!
В ту же секунду прогремел выстрел, и пуля разбрызгала грязь у лошадиных копыт; лошадь заржала, рванулась назад, и Бенвенуто чуть не упал с нее.
– Убирайся отсюда, – прорычал тот же голос – или я размозжу тебе голову из пищали!
– Послушайте, синьор, я не грабитель, и не желаю вам зла! – крикнул Бенвенуто. – Я хотел всего лишь просить вас о приюте на ночь. Я заблудился, разыскивая своего друга, а возвращаться на постоялый двор далеко. Я заплачу вам за ночлег, за ужин для меня и за несколько охапок сена для моей кобылы.
– Всего лишь о приюте на ночь, – сверху раздалось какое-то бульканье, отдаленно похожее на смех. – Всего лишь о приюте на ночь… Убирайся отсюда, я никого к себе не впущу!
– Ах ты, Господи, боже ты мой! – с досадой воскликнул Бенвенуто. – По крайней мере, не можете ли вы мне сказать, где живет синьор Понтормо? Я объездил всю округу в поисках его виллы, но не нашел ее.
– А зачем тебе Понтормо?
– Он и есть тот мой друг, которого я ищу.
– Врешь! У Понтормо нет друзей, – презрительно заметил голос сверху.
– Эй, любезный, а почему ты так грубо со мной разговариваешь? – вскричал Бенвенуто, начиная терять терпение. – Я, кажется, не сделал
