другого способа ходьбы не признавал), он кидал взгляд на доску, где был прикреплен чертеж. Мгновенно оценив решение задачи, он вдруг застывал, как вкопанный. И в наступившей тишине слышался его высокий тонкий голос:
— Дорогой мой! Это гениально!
Новоявленный гений тут же краснел от похвал, а другие молодые конструкторы выскакивали из-за кульманов и бросались посмотреть, что же он придумал.
А Микулин с увлечением объяснял всем преимущества решения. Проговорив так несколько минут, он тут же с места брал «четвертую скорость» и через две минуты уже в другом конце зала слышалось:
— Дорогой мой! Это превосходно!
Но бывало и иначе. Микулин останавливался и восклицал, показывая пальцем в чертеж:
— У вас это не будет работать!
Обвиняемый немедленно начинал защищаться. Тут же их окружали остальные конструкторы. Одни соглашались с Микулиным, другие возражали.
Микулин взмахом руки прекращал спор.
— Хорошо, чертите свой вариант. А я буду чертить свой!
— А вы и вы, — он тыкал пальцем в спорщиков, — делайте свой.
И тут же кидался к ближайшему кульману и начинал сам чертить. Чертил он удивительно быстро.
Потом он сравнивал другие варианты со своими и приговаривал.
— Здесь у меня лучше. А это у вас лучше. Я беру. И это беру. И это тоже. — И, заканчивая, говорил конструктору: — А теперь объедините в вашем узле все эти решения и получится очень хорошо. Главное, не забывайте, что мотор — творчество коллективное.
Между прочим, некоторые недоброжелатели Микулина говорили, что он сам ничего не придумал, а все взял у своего коллектива. На это Микулин едко ответил, что, если главному конструктору есть что взять у своих людей, значит он воспитал гениев. А раз так, то и он тоже не хуже их. Надо сказать, что воздействие личности Микулина на его молодых конструкторов было огромным. Оно проявлялось даже в мелочах. В КБ успешно культивировался спорт, благо стадион был напротив завода. Микулин увлекался теннисом, и почти все играли в теннис. Микулин обожал еще с молодых лет авто- и мотоспорт. И молодежь вслед за шефом также занималась автомобилем и мотоциклом.
В свою очередь Микулин изо всех сил заботился о своих людях: он даже лично от Сталина получил разрешение на выделение большого количества жилплощади для работников КБ, доставал путевки в санатории и дома отдыха. Если кто-нибудь заболевал, устраивал в хорошую клинику. При всем этом, разумеется, и он иногда срывался, что в значительной степени объяснялось и его эмоциональностью. Но когда он остывал и ему казалось, что он погорячился и зря обидел человека, он на следующий день или извинялся, или шуткой пытался сгладить вчерашний неприятный разговор. Главное, что объединяло молодых инженеров, только что пришедших в КБ прямо со студенческой скамьи, была чрезвычайно интересная и самостоятельная работа. Дело в том, что Микулин никогда не копировал иностранные моторы. У него даже была на этот счет своя теория, которой он тотчас же поделился со своими молодыми коллегами.
— Видите ли, — говорил он, — никогда не следует заимствовать конструкцию иностранного мотора. Идеи, разумеется, можно, а конструкцию нет. И вот почему! Когда вы будете «драть» чужой мотор, вы автоматически сдерете и его дефекты. Потом вам придется долго устранять их тяжелой доводкой. А на эту доводку ляжет еще ваша собственная доводка, потому что в процессе изготовления мотора будут допущены неизбежные ошибки.
Да и «драть» чужой мотор не интересно. Я лично так никогда не делал и делать не буду. Куда интереснее создавать свой собственный. Для этого нужен талант и труд. И то и другое у вас есть, — заканчивал он, весело улыбаясь.
В этом молодежь была полностью единодушна. Кто из них не мечтал создать свой мотор! И они расходились к своим кульманам и с энтузиазмом принимались чертить.
Наконец, мотор для штурмовика был закончен и его поставили на испытания. Первый же день ошарашил не только Микулина, но и все КБ. Мотор, хотя ревел на максимальном режиме как бешеный, показывал только 1 400 лошадиных сил, вместо долгожданных 1 600.
Вконец расстроенный Микулин поехал домой, чтобы спокойно обмозговать все происшедшее. Ночью он заснуть не мог; а в половине шестого утра зазвенел телефон.
Говорили с испытательной станции:
— Порядок, Александр Александрович! 1 600 сил есть!
— А в чем дело? — спросил Микулин.
— Моторист виноват, а мы не доглядели.
— Как моторист?
— Да он утром подметал пол на станции. И несколько гирь поставил на балансировочный станок со стороны мотора, говорит, что они мешали пол мести. Да так хитро поставил, что ни вы, ни мы не заметили.
Балансировочный станок, на котором определяют мощность мотора, устроен по принципу весов. Не ведая, что творит, моторист «обвесил» АМ-38 на 200 сил.
— Ух, — выдохнул Микулин, — я сейчас приеду и начнем испытания.
После того как мотор проработал положенные 50 часов, Микулин распорядился упаковать его в ящик и отправить Ильюшину.
Тем временем Сергей Владимирович Ильюшин закончил переделку двухместного штурмовика в одноместный. Таким образом, он одновременно облегчил машину и получил новый мощный мотор.
12 октября 1940 года состоялся первый вылет модернизированного Ил-2. Теперь его скорость достигла 420 километров в час. В мире не было такого «летающего танка», обладающего столь высокой скоростью, броней и грозным вооружением.
Однако Ильюшин продолжал испытания машины. Прежде чем вновь обратиться к Сталину с просьбой рассмотреть затянувшееся «дело» о штурмовике, он и его КБ должны были всесторонне испытать машину.
Результатов испытаний Микулин еще не знал. А в конце октября газеты принесли радостную весть. Ему, в числе двенадцати выдающихся деятелей в области авиации и вооружения, одному из первых в стране было присвоено высокое звание Героя Социалистического Труда.
Радости Микулина не было предела. Поздравления сыпались на него градом. Но, обращаясь к своим конструкторам, он сказал, что рассматривает это высокое звание прежде всего как признание не его личных заслуг, а успехов всего коллектива КБ.
Однако в бочку меда судьба неожиданно подмешала ему ложку дегтя. На работу по созданию АМ-38 он потратил 860 тыс. рублей. Это обстоятельство тотчас же зафиксировала бухгалтерская ревизия. И ему тут же влепили выговор приказом по главку за нарушение финансовой дисциплины. А она, как ему объяснили, одна для всех: и героев и не героев.
События развивались стремительно. Пока Микулин ломал голову, как отбиться от бухгалтера, «дело о штурмовике» попало, наконец, к Сталину. Он же, познакомившись с достоинствами этой удивительной машины, приказал немедленно запускать ее в серийное производство.
Вот тут-то и выплыл «подпольный» двигатель, о котором не знал ни директор завода Дубов, ни недавно назначенный нарком авиационной промышленности Шахурин. В конце 1940 года секретарша
