class="p">Ищите женщин, или «Вашингтонские вишенки»
Преданность женщин вообще-то безгранична. Они верны, пока их самих не предадут. Та к и случилось с Кэтрин Харрис. Кажется, совсем недавно она с радостью помогала Дональду Маклейну копировать секретные дипломатические документы. Это ничего, что она старше на пятнадцать лет. Китти верила его признаниям в любви и готова была жизнь отдать за него. Они жили в Париже и были счастливы.
Когда молодой советник британского посольства во Франции Маклейн познакомился с очаровательной брюнеткой, американкой Мелиндой, преданная Кэт не могла найти себе места от ревности. Дальше всё просто посыпалось. Дональд и Мелинда поженились. А тут ещё немецкие войска вошли в Париж. Маклейны эвакуировались в Вашингтон, а коммунистка Кэт Харрис оказалась в Москве. В американскую столицу она вернулась летом 41-го уже профессионально подготовленной разведчицей. И что она увидела в Вашингтоне? Счастливого Дональда с этой модницей Мелиндой? Да что б он провалился!
Это, наверное, самое страшное проклятье для разведчика. Кэт уехала в соседнюю Мексику, а злые слова остались.
Их она и проговаривала, всё чаще прикладываясь к бутылке. К концу войны столько произнесла вслух фамилий, что пришлось её срочно транспортировать в Советский Союз.
Лорд Керр лично не знал Кэт Харрис. А вот жена первого секретаря появлялась в посольстве нередко. Арчибальд сразу почувствовал, что от Мелинды Маклейн исходит сильная энергетика. Но дело пока было не в ней.
Второй женский персонаж – тоже влюбленная и оставшаяся одинокой член компартии США Элизабет Бентли. Она влюбилась в нелегала Коминтерна, помогала ему во всём, а после его смерти даже возглавила две разведывательные структуры. Однажды Элизабет почувствовала себя брошенной и, надев лучшую шляпку, пошла сдаваться в ФБР.
Друзьям Арчибальда Керра просто повезло. Во-первых, всё, что было известно Китти Харрис, сложно было перепроверить. Во-вторых, Элизабет Бентли называла имена и явки малыми порциями, надеясь на материальное вознаграждение и популярность. Но чем меньше были порции, тем скромнее оказывалась и награда. Чем больше стали порции, тем меньше ей верили. В-третьих, из Лондона подчиненных Керра активно прикрывал Ким Филби, выросший к тому времени до большого начальника в МИ-6.
Переживать из-за женщин, брошенных кем-то и когда-то, ни времени, ни желания у нового посла не было. Он прилетал в Вашингтон в последний раз за несколько дней до начала войны. Тогда в штате британского посольства было всего девять человек, сейчас – почти пятьсот. Сам город тоже изменился: почти деревенский ритм жизни уступил место новому миру, более нетерпеливому и менее понимающему. Дипломатические компромиссы были не в выигрыше на бесконечных торгах, основанных на грубых экономических реалиях и коммерческих соображениях.
Размышлять английскому послу в столице бывших союзников было над чем. Вся Америка в 1946 году заразилась запалом сэра Черчилля, с удовольствием растаскивая на цитаты его речь в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури.
– Я не верю, что Россия хочет войны, – вещал бывший премьер. – Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного расширения своей мощи! Я вынес убеждение, что они ничто не почитают так, как силу, и ни к чему не питают меньше уважения, чем к военной слабости. По этой причине старая доктрина равновесия сил теперь непригодна…
Словом, нашёл применение своему «железному покрывалу».
«Только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными», – эти слова «величайшего в истории британца» будут американцами отлиты в камне. «Соединённые Штаты находятся на вершине мировой силы», – это им бальзам на душу, на сердце и на веки вечные.
Но, как говорится, не ищите женщину – ищите деньги. Деньги были главной целью миссии авторитетного Черчилля. Любыми путями он должен был получить у Америки кредит. Экономика Великобритании вползала в жесточайшую кризисную яму и грозила там остаться.
– Арчи, я не могу здесь находиться долго, – грустно признался бывший премьер перед отлётом в Лондон. – Мы уступили им, признав первенство доллара. Мы задолжали им гигантскую сумму. Без этого кредита Британия погибнет. Так что теперь вся надежда на тебя. Обещай им всё что угодно – вплоть до военных баз в наших колониях или поддержки в самых немыслимых проектах против Советов. Кредит нужен любой ценой. Сделаешь – отметим эту победу за столом с огромным тортом, и вишенка будет твоя…
Не прошло и двух месяцев, как кредитный законопроект большинством голосов прошёл в Сенате. Через день сэр Арчибальд Керр, он же лорд Инверчепел, получил подпись президента Трумэна под этим законом. На радостях посол отправился на западное побережье, останавливаясь по пути в каждом штате и выступая перед самой разной публикой. Главный итог от поездки он получил из прессы, когда вернулся в Вашингтон:
– Этот барон не такой уж лох, как мы думали! Он свой парень!
Это высшая похвала для американцев – «свой парень».
Черчилль поздравил по телефону:
– Дорогой Арчи! Ты заслужил самый большой торт! Все вишенки твои!
«Вишенкой» стала и Тита, бывшая жена Арчибальда. Она тут же появилась на горизонте, как только узнала, что муж стал лордом и послом в американской столице. Но теперь она сразу всех предупреждала, что её следует называть леди Мария-Тереза, баронесса Инверчепел. Она вам больше не Тита.
Глава 15
«Кембриджская пятёрка» – кто пятый?
Аверелл Гарриман уехал из Советского Союза почти одновременно с Керром. Он стал министром торговли. С Арчибальдом их пути пересекались редко. Но зато он помог своему бывшему коллеге приобрести суперновый и сверхмощный радиоприёмник. Да ещё на аккумуляторных батареях – включишь в сеть, они подзаряжаются, выключишь – радио всё равно работает. Чудо техники! Теперь по вечерам лорд Инверчепел крутил ручку настройки и слушал новости из любой столицы мира: за сорок лет дипломатической службы он научился понимать больше десяти иностранных языков.
По «Голосу Америки» и узнал посол о принятом законе Мак-Магона, который строго ограничивал «распространение атомной информации гражданам других стран», а Федеральному бюро расследований предписывал вновь провести проверку всех сотрудников двухсторонней комиссии по атомной энергии, которым во время войны был оформлен допуск к секретной информации. Под действие этого закона подпадал Дональд Маклейн, первый секретарь британского посольства.
Его бывшая возлюбленная Кэт Харрис и Элизабет Бентли не знали друг друга. Но фамилию Дональда именно от них узнали агенты ФБР. Маклейн оказался и в списке активистов компартии, который составила и огласила Бентли. «Благонадёжность» полторы сотни коммунистов по этому списку решено было проверять оптом, и это в какой-то степени спасло Дональда Маклейна от вызова на допрос. Федеральное бюро расследований США иностранных дипломатов пока не трогало.
Предатели всплывали невесть откуда в разных странах. То
