в Канаде физикам-ядерщикам угрожали аресты из-за шпионского скандала. То из Австралии шли какие-то доносы. Слава богу, в Лондоне было ещё спокойно. Там остались Гай Бёрджесс, Гарольд Николсон – на них всегда можно положиться.
Ким Филби тоже придумал бы какое-нибудь изящное решение. Недаром за заслуги в области разведки он был удостоен ордена Британской империи – награду в Букингемском дворце ему вручал лично король Великобритании Георг VI. Конечно, Ким нашёл бы выход, как это было с перебежчиком Волковым из советского консульства в Стамбуле.
Русский предатель успел сообщить, что в министерстве иностранных дел Великобритании на высоких постах действуют два русских шпиона, и ещё один – в разведке. Руководство МИ-6 приказало Филби немедленно вылететь в Турцию и лично допросить перебежчика. Ким успел послать в Москву только три слова: «Стамбул Волков предатель». А пока летел в Турцию, перебежчик куда-то исчез. Ни протоколов допроса, ни трупа Волкова так и не нашли. А нет человека – нет и проблемы. Повезло, можно сказать…
В ту первую бессонную ночь Арчибальд Керр ясно представил себе, насколько всё сложно и опасно. Сказать коллегам, что дипломатия и разведка – это разные профессии? Так это ж аксиома. Предложить Дональду Маклейну выйти из секретариата англо-американских объединённых комитетов? Но подозрений станет только больше. Попросить Гая Бёрджесса, чтобы он не приезжал в Вашингтон? Но не посол это решает, а Форин офис.
Круг сжимался, сдавливая обручем голову и кусая сердце. Керр старался заглушить боль усиленной работой. Договорился с американским президентом о визите Бевина. В начале декабря сопроводил британского министра в Белый дом на ужин. От этой встречи у Арчибальда осталось гнетущее впечатление. Эрнест Бевин постоянно поддакивал Трумэну, а тот разглагольствовал о смене мировых приоритетов и о растущем могуществе Соединённых Штатов.
К марту сорок седьмого эта позиция Белого дома выросла в «доктрину Трумэна», которой официально объявлялось об отставке Великобритании как ведущей мировой державы. Керр не смог этого терпеть. Но единственное, что он мог сделать, – поехать по стране и выступать перед американцами. Остановки в разных городах двадцати с лишним штатов. Залы битком. Всем интересно. Заезжего лорда перебивают радостные крики:
– Мы – атомная держава! Америка сильнее всех! Мы закопаем вашу чопорную Англию!
Керр отвечал спокойно:
– Когда придёте на похороны Британской империи, не удивляйтесь, что трупа нет! Вы ещё доживёте до Соединённых Штатов Европы!
Толпа удивлённо затихала. А в конце июня план нового госсекретаря Джорджа Маршалла о помощи европейским странам вступил в силу. Казалось, можно перевести дух. Было несколько тихих ужинов вдвоём с женой. И пара приглашений на обед к Кеннеди.
В Вашингтоне его встретил второй секретарь посольства Гай Бёрджесс. Таким образом их стало трое: Керр, Маклейн и Бёрджесс. Много лет спустя директор Центрального разведывательного управления Соединённых Штатов Аллен Даллес скажет: «Кембриджская пятёрка – самая сильная разведывательная группа времён Второй мировой войны».
«Кембриджской» её назовут потому, что членами этой группы считаются выпускники элитных учебных заведений Кембриджа. А «пятёркой» – потому что агенты ЦРУ и английских спецслужб будут уверены: Коминтерн сумел завербовать этих людей, когда те были ещё студентами; коммунистические идеи считались в то время просто модными, как и любая фронда у любой молодёжи, а Советы всегда формировали разведывательную сеть по пятёркам.
Но вот только ни лорд Инверчепел, ни блестящий сотрудник британской разведки Филби не были выпускниками Кембриджа. Маклейн и Бёрджесс – да. А кто третий? Энтони Блант, близкий друг Гая Бёрджесса?
Имя королевского советника Энтони Бланта впредь постараются не связывать со шпионской деятельностью. Тем более что Энтони всё понял, со всем согласился и пошёл на сделку со следствием. Его всего лишь помучают год допросами, пока всё не выжмут. А вот его друзьям – Маклейну и Бёрджессу – придётся тайными тропами удирать в Советский Союз. Филби в последний момент успеет предупредить их об опасности ареста. А сам останется на руководящих постах в английской разведке ещё на двенадцать лет. За четыре месяца до смерти в 1988 году он даст интервью английскому журналисту. Ему был задан такой вопрос:
– Ячейки Коминтерна обычно состояли из пяти членов. Филби, Блант, Бёрджесс и Маклейн были выявлены, но возникает теперь вопрос: кто был пятый? Охота за ним продолжалась в течение тридцати лет. Он был координатором? Кто же он? Теперь-то вы можете сказать?
– Мы не были ячейкой Коминтерна, – ответил Филби. – Мы начали работать по отдельности и действовали по отдельности. Связь с нами осуществлял Бёрджесс – единственный, кто знал всех.
– Значит, Бёрджесс был вашим руководителем?
– Пусть будет так, если вам угодно, сэр…
Остаётся добавить к этому интервью, что Гая Бёрджесса к тому времени уже не было в живых. Он приехал в Москву один, а вот к Дональду Маклейну присоединилась позже жена. И к Филби приехала жена, американка. И тут вдруг случился у Кима роман с Мелиндой Маклейн – при живом-то муже и жене-американке. Он даже хотел жениться. Ему разрешили – но на русской женщине…
Кто был пятым, так никто и не узнал. Пока некий перебежчик из КГБ в 1990 году не указал на Джона Кернкросса – одного из лучших выпускников Кембриджа, который в годы войны работал в британском центре дешифровки. Посчитали его пятым – и все успокоились.
Ничего этого Арчибальд Керр не узнал и не мог узнать, потому что в начале лета 1948 года он уволился с дипломатической службы. Глава британского посольства в Вашингтоне лорд Инверчепел вернулся в родовое поместье в Шотландии.
Глава 16
На фоне гор, поросших рододендронами
Эти горы он помнил с детства. Раньше они почему-то казались зелёными, а сейчас заросли до самых вершин цветущими рододендронами, и оттого склоны по утрам отливали жёлто-розовым, а на закате становились багрово-оранжевыми. Их очень хорошо было видно в окнах второго этажа родового дома.
Уютно устроившись в кресле возле камина, Керр слушал радио. На полу лежала пятнистая шкура барса, на коленях – вечный роман писателя Марселя Пруста, в руках – любимая трубка. Лорд на отдыхе. Он заслужил. Сорок лет верой-правдой. Прошёл все ступени дипломатической лестницы. И всегда только вверх, без падений и взысканий.
«Знакомые места – это всего лишь пространство, на котором мы располагаем их, как нам удобнее. Это всего лишь тонкий слой связанных между собой впечатлений, из которых складывалось наше прошедшее; воспоминание о некоем образе есть лишь сожаление о некоем миге. Дома, дороги, аллеи столь же – увы! – недолговечны, как и года». Эти слова у Пруста ему почему-то особенно
