Смерть его – в крепких руках
Твоих.
Если ж ты дрогнул в бою – ты сам
Родину продал немецким псам.
Если ты отступил,
То ты
Кровью друзей окропил
Цветы,
Вырубил сад, тополя
Свалил,
Белой пшеницы поля
Спалил, —
Смертью родных себе жизнь купил,
Если ты отступил.
Если ты отступил
В бою —
Немцу жену уступил
Свою,
Сжёг старика-отца
На костре,
Рабство сулил до конца
Сестре,
Своей рукою детей убил,
Если ты отступил.
Если ты отступил
Лисой,
Матери взор ослепил
Слезой,
Продал отчизну свою
За грош —
Трусом в родимом краю
Умрёшь.
Люди забудут, где дом твой был,
Если ты отступил!
Но не поверю, чтоб стало
Так! —
Вынесем, выдержим сталь
Атак;
Выстоим вместе —
И я, и ты,
Воины чести
И правоты —
Родина в самый тяжёлый миг
Не устыдится сынов своих!
Мы, и погибнув в боях
За дом, —
Смертью на вражьих путях
Взойдём,
Гибелью глянем на них
Из трав,
Смерть свою жизнью живых
Поправ,
Кровью клянёмся родным своим:
Мы не отступим! Мы устоим!
21 июля 1942
Единственному сыну
Вот и любовь,
Что была – прошла,
Выпитая до дна.
Вот и виски у нас обожгла
Грустная седина.
Но,
Отчуждённый в полночный миг
Нашей любви земной,
К солнцу поднялся её двойник
Сразу – тобой и мной.
Вот он
На тонкие ножки встал,
Крохотный… вот такой…
Вот он
До неба в окне достал —
Утро поймал рукой.
Звонкий,
Кудрявый, как ручеёк,
Всюду лепечет он…
Пьёт
на путях
кипяток-чаёк
Воинский эшелон.
В темени
Гнёзда ракет висят,
Бомбы идут ко дну…
Если в минуте
Секунд – шестьдесят,
Дайте прожить одну!
Дайте сказать,
А потом – хоть в дым!..
– Маленькая. Моя.
Смерть подступает.
Но мы – победим,
Пусть умираю – я.
Сын! Мы растили его – своим…
Что же, родная, благословим!
26 июля 1942
Песня
Словно пух лебедей с поднебесья,
Словно яблони цвет – на ладонь,
Опустись, моя тихая песня,
На вечерний серебряный Дон.
Там в заливах, зарёй застеклённых,
Полумесяц татарский, кривой;
На прибрежных ракитах и клёнах
Задремал ветерок степово́й.
Всё, что сердце навек полюбило,
Отыщи, если сможешь найти…
Но гремит колокольное било,
Красным дымом закрыты пути.
И под медные крики набата,
Пригибаясь к земле на бегу,
Наших воинов красных отряды
Заступают дороги врагу.
Осени, моя песня, крылами
Опалённые головы их,
Чтоб ни сумрак могильный, ни пламя
Не затмили дороги живых.
Помоги им в тяжёлых атаках,
Чтобы гибель у Дона обрёл
Чёрный крест на грохочущих танках
И на знамени черный орёл.
Немец ломится – бей его в сердце!
Сам умри, а его – повали!
Чтобы вдосталь отведали немцы
Кровью политой русской земли.
Лишь одна суждена нам награда,
И она, словно жизнь, велика:
Нам под пулями выстоять надо,
Чтоб не жить на коленях века!
«Когда я узнал под шрапнелью…»
Когда я узнал под шрапнелью,
Кого мой свинец отыскал —
Лица над зелёной шинелью
Кровавый, небритый оскал,
Я вспомнил не Ялту ночную —
Гнездо самоцветных огней,
Где море касалось, ревнуя,
Твоих полудетских ступней,
А как я держал незнакомо
Комочек, пищавший в пуху,
В подъезде родильного дома
На мартовском талом снегу.
Беде, что ему угрожала,
Косматое сердце прошить
Свинцом или жалом кинжала, —
Для этого стоило жить!
17 октября 1942
В атаке
Бросается снова за ротою рота
На страшный, на чёрный бугор,
Сквозь узкие щели немецкого дзота
Рычат пулемёты в упор.
Но мы и под пулями плеч не сутулим,
Ведь с нами – легка и быстра —
Навстречу победе, не кланяясь пулям,
Идёт молодая сестра.
И каждый далёкое милое имя
В душе произносит сейчас,
Как будто глазами её голубыми
Вся родина смотрит на нас.
21 октября 1942
Окоп
На перекрёстке волчьих троп
Я откопал окоп:
Здесь волк двуногий не пройдёт,
Он встретит пулю в лоб.
Когда вступает ночь на пост
И тьма стоит до звёзд,
Лопатой малой я успел
Зарыться в полный рост.
Один топор со мною был,
И я, без всяких пил,
Сосновым толстым кругляшом
Свой бруствер укрепил.
Я для патронов сделал склад,
И на окоп навёл накат,
Чтоб как-нибудь меня не смог
Достать гранатой гад.
Потом засыпал всё землёй
И верхний чёрный слой
Покрыл опавшею листвой
И жёлтою травой.
Когда забрезжил серый день,
Там, где трудился я, как тень,
Торчал из выцветшей травы
Один рогатый пень.
Попробуй, немец, рассмотри,
