кровожадности также лежит на англичанах и французах.
Кроме этого, нельзя забывать, что в 1830 году исконно испанский Гибралтар, захваченный англичанами ещё в первой четверти XVIII века, был официально объявлен британской колонией, что, разумеется, не могло не отразиться на и так достаточно напряжённых отношениях между двумя странами. Так что во многом эти английские страшилки об Испании были обусловлены не только застарелой конфессиональной враждой, но ещё и конфликтом из-за спорной территории.
Хотя нельзя сказать, что нравы испанских жителей «английского» Гибралтара как-то кардинально отличались от испанской части Андалусии. Так, например, первое, что по приезде в Гибралтар увидел известный русский композитор Александр Константинович Глазунов, это жуткую «свалку» на навахах8. Но существовал ещё один важный фактор, объясняющий, почему львиная доля ответственности за создание негативного образа Испании в большей степени лежит именно на англичанах. В Англии уже к XVIII веку нож являлся табуированным оружием, и англичане на ножах не дрались — поножовщины на Альбионе были даже не редкостью, а скорее раритетом. Начиная с XVII столетия, вследствие ряда причин, которые я описал в своей первой книге, поединки на ножах на Британских островах были заменены значительно менее летальным и безопасным способом решения конфликтов — пугилизмом, или боксом. Поэтому каждый раз, когда чопорным англичанам, преисполненным осознания своей цивилизаторской миссии, в какой-либо стране доводилось быть свидетелями поножовщины, это сподвигало их на длительные и довольно однообразные морализаторские рассуждения о диких обычаях и традициях различных «варварских» народов9.
Рис. 31. Разъярённый парламентарий с навахой. Испанская карикатура, 1902 г.
Рис. 32. Драка парламентариев на навахах. Испанская карикатура, 1899 г.
_______
1. Ana Hontanilla. Images of Barbaric Spain in Eighteenth-Century British Travel Writing // Studies in Eighteenth-Century Culture 37.1 (2008). Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press. - P. 119–143.
2. El Heraldo (Madrid. 1842). 23.4.1848. - P. 1.
3. Черевичник Д. Л. Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII–XX вв. — Рига: TEMAF, 2013. — С. 67.
4. Rafael Martinez del Peral Forton. Gladius, XI (1973). - P. 17.
5. Davillier Charles. Le tour du monde: nouveau journal des voyages. De M. Edouard Charton. Premier Semestre. Paris: L. Hachette, 1864. - P. 6.
6. Amicis Edmondo de. Spain and the Spaniards. In Two Volumes. Philadelphia: H.T. Coates & Co., 1895. Vol. II. - Р. 135–136.
7. Немирович-Данченко В. И. Край Марии Пречистой. Очерки Андалусии. — Спб: Изд-во А. С. Суворина, 1902. — С. 625–626.
8. Беляев В. А. К. Глазунов: материалы к его биографии. — Т. I. Жизнь. Ч. I. — ПБ: Гос. филармония, 1922. — С. 79.
9. Черевичник Д. Л. Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII–XX вв. — Рига: TEMAF, 2013. — С. 462–470.
6
Вспыльчивые испанские стражи правопорядка, призванные охранять закон, выходили на дуэльные площадки достаточно часто, поэтому сложно сказать, какой из многочисленных поединков имел в виду автор. Так, например, в апреле 1848 года в Аликанте состоялась дуэль между двумя офицерами Гражданской гвардии, на которой один из них был убит1.
Среди самых нашумевших можно упомянуть дуэль на пистолетах между премьер-министром Испании Хуаном Альваресом Мендисабалем и не менее известным политиком Франсиско Хавьером де Истурисом, состоявшуюся в окрестностях Мадрида в 1835 году. Противники обменялись выстрелами, но оба остались живы. Причиной дуэли стала ссора, произошедшая незадолго до этого в Палате депутатов. Любопытно, что в том же году Мендисабаль был переизбран и его пост, несмотря на участие в дуэли, занял Истурис2. Что как минимум свидетельствует о крайне снисходительном отношении общественного мнения и избирателей к дуэльной практике. Хотя поединки политиков и общественных деятелей в Европе были событием достаточно заурядным, однако только в Испании и в странах с испанской культурой в этих делах чести государственных мужей могло использоваться такое не типичное для формальной дуэли оружие, как нож.
В августе 1889 года в андалусском местечке Фуэрте-дель-Рей произошла дуэль на навахах между двумя широко известными в городе людьми, один из которых занимал пост в городском совете. В ходе поединка один из соперников получил тяжёлое ранение навахой в грудь3
_______
1. El Соггео salmantino: periodico de asuntos utiles, curiosidades у anuncios Epoca Primera Niimero 40. 1848 abril 2. - P. 4.
2. Lorenzo Sabine. Notes on duels and duelling. Third Edition. Boston: Crosby, Nichols and Company, 1859.
3. La Union Catolica. 2381889. - P. 3.
7
Цитата из романа в письмах в жанре сентиментализма «Юлия, или Новая Элоиза», написанного Жан-Жаком Руссо в 1757–1760 годах1. Как в своей работе о ритуализованной агрессии писала профессор Колумбийского университета Ирина Рейфман: «Это письмо № 57 Юлии д'Этанж к Сен-Пре, готовому сражаться за ее честь на дуэли с милордом Эдуардом, представляет пример детальной критики кодекса чести как «дикого предрассудка», основанного на ложном понимании чести. Юлия призывает Сен-Пре отвергнуть извращенную логику point d'honneur и отказаться от дуэли»2.
Однако в то же время в другом письме Руссо высказывает кардинально противоположную точку зрения, на что в «Человеческой комедии» обращает внимание Оноре де Бальзак: «В «Новой Элоизе» Руссо написал одно письмо против дуэлей, а второе за дуэли. И какое же из этих писем отражает его истинное мнение?»
Также Руссо оправдывает убийство во имя защиты чести в комментариях к другой известной работе «Эмиль, или О воспитании», изданной в 1762 году: «Полученные и оставленные без ответа пощечина и вызов влекут за собою гражданские последствия, которых не может предвидеть ни один мудрец, отомстить же за эти оскорбления не может ни один суд. Беспомощность законов возвращает оскорбленному независимость; в этом случае он сам — следователь и судья себе и обидчику; он сам — толкователь и исполнитель естественного закона; он один стоит на страже справедливости и один может восстановить ее… Я не говорю, что он должен драться на поединке, это нелепость; я говорю, что он стоит на страже справедливости и сам решает, что справедливо, а что нет. Я утверждаю, что если бы я был государем, то, не прибегая к стольким бесполезным указам против дуэлей, добился бы того, чтобы в моих владениях и слуха не было о пощечинах и вызовах, причем добился бы самым простым образом без всякого вмешательства судей. Как бы то ни было, Эмиль знает, что в подобном случае он обязан восстановить справедливость и этим показать пример честным людям. Самый мужественный человек не может помешать другому оскорбить его, но он может
