не в состоянии подолгу отказываться от таблеток… Зеленый-Один настойчиво продолжает:
– Каждые несколько десятилетий кто-нибудь из благородных, начитавшись староземных философов, решает поиграть в нравственность. В перемены. Паучья Лапа – первая линия обороны короля. Его союзники посылают нас устранять затруднения в надежде, что мы уладим все по-тихому. Архонты заменяют нас, набирая новых детей. Паутина плетется все быстрее. Больше наших умирает. Им находят замену. Чем дольше продолжается сопротивление, тем сильнее страдает Паутина. Ты должен проникнуть в «Полярную звезду» – так называют себя мятежники. Найти благородного, который их возглавляет, и убить его.
– Но… разве архонты не пытаются сделать то же самое? Если мы будем следовать их приказам…
– Их дурачат, – говорит Зеленый-Один. – Тот благородный намеренно вводит их в заблуждение. Куда бы нас ни посылали, ничего хорошего из этого не получается. Мы должны действовать сами, бить в самое сердце.
– Я не могу уйти из Паутины.
– Можешь. Только ты один и можешь.
Дождь качает головой:
– Я не…
– Хватит скромничать, брат. Ты лучший.
Еще один уличный фонарь начинает шипеть, и ослепляющая волна спада напряжения в сети проносится по Центральному району. Высокие цилиндрические здания мерцают, узор света и тьмы сообщает что-то и вместе с тем ничего.
К Дождю постепенно возвращается дар речи.
– А если у этого благородного в самом деле получится что-то изменить? Разве тогда все страдания будут напрасными?
Зеленый-Один хмыкает:
– Вы с Лиловой-Два – неисправимые идеалисты.
– Зеленый…
– Они пустят в ход пистолеты. Мечи. Хакерство. Сконструируют на своих вспомогательных станциях боевые корабли и воспользуются ими. Но в итоге все равно победит король. Он всегда побеждал.
Дождь смотрит туда же, куда и Зеленый-Один, – на мерцающий голоэкран с Кубком Сверхновой, на несущихся по нему гигантских человекоподобных боевых жеребцов, громадные копья которых вдруг начинают многозначительно поблескивать. Как впервые читающий ребенок открывает для себя новый мир, Дождь понимает: у короля есть и стража, и гильдии убийц, но его настоящая сила замаскирована как развлечение. Боевой жеребец превосходит маневренностью любой боевой корабль, любую артиллерию. Эти мехи быстрее и сильнее, и управляют ими благородные, преданные королю.
Король все равно победит.
Зеленый-Один вдруг открывает на своем визе снимок маленького паука, сидящего за столом и улыбающегося братьям и сестрам, таким же юным, как он.
– Паутинники назвали его Лиловым-Два.
У Дождя сжимается сердце: их имена используют повторно. Их места занимают другие. Скорлупу, где помещалась их семья, опустошили и отдали следующим. Несмотря на путаницу мыслей, он улавливает дрожь воздуха, инстинктивно оборачивается и швыряет проекционный нож, как алую комету. Нож попадает в крыло дрона наблюдения, притаившегося в кустах, дрон опрокидывается и падает на землю в двадцати шагах от них, прежде чем взорваться и сгореть.
Наемные убийцы медлят еще мгновение в тишине, прежде чем поднимается вой сирен, вынуждая их разойтись.
– Мы пауки, брат, – говорит Зеленый-Один. – Мы плетем Паутину. И обязаны защищать ее.
Дождь не лучший из них, но он неплох в своем деле – настолько, чтобы ловко прятать таблетки во рту и позже сплевывать их, терпеть боли, от которых раскалывается голова, и обливаться потом в снаряжении, не подавая виду, как ему плохо. Он думает о Лиловой-Два и других членах своей семьи, погибших и потерянных, и в этих мыслях черпает силу, чтобы не сдаваться. Думает о девчонке, которая кажется ему последней уцелевшей родственницей, – Синали, наезднице на Кубке Сверхновой. И тревожится: все ли с ней в порядке? Выживет ли она? Неужели ее втянули в эти игры благородных так же, как его?
Следующие недели он выполняет контракты так, чтобы выкроить несколько свободных часов, и проводит это время в самых темных закоулках доков Нижнего района. В гвалте голосов из громкоговорителей, в скрипе ржавого металла и визжащем шипении плазменных дюз грузовых кораблей он едва слышит собственные мысли. К счастью, для поиска «Полярной звезды» слух ему не нужен, достаточно лишь видеть – следовать путем, обозначенным ярко-красными пластиковыми волокнами, привязанными к балкам и конькам рифленых крыш. Высмотреть эти знаки легко, идти дорогой, которую они указывают, трудно: красные нити ведут не к какому-то строению, а к сети туннелей аварийного обслуживания, к Теневому кольцу, где его быть не должно. Теневое кольцо всегда пахнет одинаково, старым бензином, и всегда выглядит похожим на лабиринт из-за своего староземного устройства, с круговыми развязками для древнего колесного транспорта и колодцами, которые никуда не ведут. Словно крыса в лабиринте, Дождь бегает, изучая его, и все это время голова у него трещит от ломки.
«Полярная звезда» умело скрывается, но ее составляют люди, и Дождь ориентируется по мельчайшим скоплениям волос, слишком длинных для животных, и по еле заметным в пыли отпечаткам ног, уводящих его в те туннели, куда ему надо попасть. Истекая потом и шатаясь, он выходит на очередную неосвещенную развилку и вдруг понимает, что его ломка, вызванная отказом от пыли, выполняет сразу две задачи: не дает Паутине выследить его и вместе с тем придает ему, отточенному как клинок, вид нетренированного, вялого, изможденного простолюдина, которого мятежники ни в чем не заподозрят. В сердце Дождя нарастает восхищение: Зеленый-Один продумал все до мелочей.
Наконец Дождь достигает цели: в темном и непримечательном туннеле направленные из-за баррикад точки лазерных прицелов расцветают у него на груди. «Полярная звезда». Их здесь десятки. Он открывает на визе наживку, полученную от Зеленого-Один, размашистые синие буквы на фоне хмурых лиц со шрамами складываются в слова:
«Разрешение службы безопасности, уровень “Альфа”. Транспортное судно его величества “Стойкость”».
25. Пацискор
Paciscor ~iscī ~tus перех., неперех.
1. договариваться о сделке, заключать соглашение; улаживать
Ракс выигрывает свой второй поединок следующим утром. 3:0.
Мирей выигрывает свой в полдень. 3:0.
По пути на мой второй поединок мы пролетаем в ховеркаре мимо особняка Отклэров – глыбы из мрамора и стали в окружении ярко-зеленой травы и высоких, горделивых тюльпанных деревьев. Ворота стерегут крылатые львы из мрамора, и я долго смотрю на них. Внезапно все становится реальным – все.
– Тебя что-то беспокоит, Синали? – спрашивает Дравик.
– Нет. – Делаю паузу. – Да.
– Поделишься сама или без наводящих вопросов не обойтись?
– Что такого сделала Астрикс, если заслужила казнь?
На долю секунды непроницаемое выражение Дравика едва уловимо меняется и вновь становится прежним.
– Мой отец вспыльчив. Стоит кому-то проявить неповиновение, и он избавляется от этого человека. От моей матери он избавился, как от собственности, и на нее накинулся весь двор. Ее лишили титулов и почестей, а потом отправили на смерть.
Я не свожу с него ошеломленного взгляда.
– Они и такое могут? Свергнуть королеву?
– Они
