почему он просто не пошел со мной? Для чего было ввязываться в этот абсурдный цирк? Прижимая руки ко рту и всхлипывая, я чувствую, как по щекам бегут слезы.
– Прошу, отпустите его, – умоляю я парней, но никто не обращает на меня внимания, хотя именно из-за меня случилась эта заварушка.
Что за подлое желание самоутвердиться? От страха и беспомощности я хватаю одного парня за руку, но он грубо стряхивает меня, как грязь на подошве черных ботинок.
– Ты когда-нибудь глотал собственные зубы? – повторяет тип слова Картера, сказанные в тот вечер, и дьявольски ухмыляется.
Заметив, что тихоня все еще разглядывает булыжники, я направляюсь в его сторону и с отчаянием смотрю на него.
– Пожалуйста, попроси их прекратить. Они же убьют его!
Под кепкой виднеются светлые кудри. Шмыгая носом, я жду от него действий, но он даже не смотрит на меня. К этому моменту трое одновременно набрасываются на Картера. Двое колотят его по ребрам, а третий так сильно бьет по колену, что Картер падает, задыхаясь.
– О БОЖЕ. ПРЕКРАТИТЕ!
Почему нам никто не помогает? Мы же в центре жилого района. Куда все делись? Почему меня никто не слышит? Никто из нас не взял с собой телефон, потому что мы хотели провести вечер вдвоем, ни на что не отвлекаясь. Как можно быть такой тупой и не взять с собой мобильник?
– ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ!
Но они не прекращают. Картер лежит на земле, и я не вижу лица, потому что эти уроды закрывают его своими широкими фигурами. Я могу разобрать лишь мучительные звуки, которые он издает. Как утопающий, жадно глотающий кислород, но его снова и снова затягивает на дно.
– Помогите же кто-нибудь!
В отчаянии со слезами на глазах я оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть хоть одного прохожего, но кроме нас тут никого. В панике я мечусь взглядом от одного дома к другому, и, увидев, что за одним из окон задергиваются шторы, не могу поверить своим глазам. Стоящий за ними человек просто отворачивается. Сколько же людей поступают так ежедневно…
– Когда мы с тобой разберемся, сможешь присесть в инвалидное кресло к своей малой. Че, за хлебалом своим следить будешь теперь? – смеется один из типов, и мне так хочется всадить ему что-нибудь в спину.
Нож. Если бы у меня был нож, я бы это сделала. Я слышу хлюпанье, весь асфальт забрызган кровью.
– Отпусти его, – снова молю я, но уже тише, потому что голос сдает. Горло болит так, будто его исполосовали лезвием.
Парни расступаются, чтобы главарь наклонился над Картером. Я вижу его безжизненное тело. Ноги… Окровавленные костяшки.
– В следующий раз думай, на кого быкуешь.
Он замахивается и пинает снова. Прямо в живот. Картер корчится от боли, и когда удается рассмотреть его лицо, я чуть ли не падаю в обморок. Левый глаз опух, щеки и вся шея в крови. Кончики белокурых волос тоже кроваво-красные. Наконец последний тип отпускает Картера, вытирает руки о джинсы и плюет ему в лицо.
– Сваливаем, пока кто-нибудь копов не вызвал.
Парень показывает туда, откуда мы пришли, и они удирают, даже не взглянув мне в лицо, а я смотрю на Картера и всхлипываю. Он переворачивается на спину, прикрывает руками ребра и кашляет кровью.
– Боже мой, Картер.
Я бросаюсь к нему как можно быстрее, но, похоже, он меня не узнает.
– Картер, – шепчу я его имя снова и снова.
Надо что-то делать, черт возьми. Что-нибудь. Я опять окидываю взглядом окрестности. С одной стороны, ни в коем случае не хочу оставлять его здесь одного, но с другой – у меня нет выбора. Кто-то должен позвать на помощь, и этим кем-то буду я. Набравшись смелости, я стремлюсь к дому, где заметила движение, концентрируюсь на ступеньке у входа и направляю на нее все силы. В реабилитационном центре мы учились преодолевать небольшие препятствия, поэтому уже через несколько секунд я оказываюсь у входной коричневой двери, сердце бешено колотится, пульс учащается. Кулаками стучу по темному дереву и несколько раз жму на дверной звонок, но ничего не происходит. Никто не открывает, хотя там точно кто-то есть.
– Да пошли вы! – Выругавшись, я как можно скорее хочу добраться до соседнего участка.
Я снова концентрируюсь, преодолеваю небольшую ступеньку на веранде и нажимаю на дверной звонок.
– Ну, давай же. Кто-то же должен быть дома, – молю я про себя, закрыв глаза.
Сердце уходит в пятки, когда через несколько секунд дверь отворяется. Передо мной появляется женщина средних лет. В левой руке у нее шнур от пылесоса, лежащего на полу справа.
– Пожалуйста, помогите! Моего парня избили.
Меня пугает эта нейтральность в голосе, но при этом я уже чувствую приближение волны боли. Она точно настигнет меня.
– Боже мой. Где он?
Женщина тут же бросает провод и выходит ко мне на улицу. Я показываю на пешеходную дорожку.
– Он там, на тротуаре, в нескольких метрах. Вызовите скорую, пожалуйста!
Она поспешно кивает и исчезает в доме. Воспользовавшись моментом, я возвращаюсь к Картеру. Он так и лежит на земле, не двигаясь, и от этой картины сердце разрывается на тысячи кусочков. Добравшись до него, я отталкиваюсь и сползаю вниз. Платье мгновенно пачкается, но это не важно. Я упираюсь руками в бордюр и волочу за собой ноги по земле. На коленях появляются царапины, но кажется, будто это сердце волочится по камням. Добравшись до Картера, я пододвигаюсь ближе и прижимаю ладони к его щекам. Кожа горит.
– Эй, эй. Не покидай меня, Картер, – всхлипываю я, а он с трудом открывает глаза. – Я позвала на помощь, слышишь?
Я стараюсь звучать оптимистично, но не знаю, удается ли. Пальцами я осторожно глажу Картера по вискам. Всхлипывая, ложусь рядом, прижимаюсь лицом к его груди и слушаю, как бьется сердце. Оно бьется, но как будто слишком медленно и слишком быстро одновременно. Я закрываю глаза, пытаясь сохранять рассудок, но бесполезно. Мысли путаются в голове.
* * *
Я совершенно потеряла счет времени. В ожидании скорой прошли то ли минуты, то ли часы.
На улице уже стемнело, сахарная вата исчезла, а облако в виде утки давно рассеялось. В грязном рваном платье я жду в приемной.
Картер попал в неприятности из-за меня во второй раз. Сначала он чуть не воткнул разбитую бутылку в глотку одному из парней, а сегодня… Сегодня сам стал жертвой. Слезы кончились, поэтому я просто пялюсь на голубую стену. В регистратуре мне удалось дозвониться до мамы, и она обещала поскорее приехать, но большие стеклянные распашные двери никак не открывались. Кровь Картера засохла у меня на коже и постоянно напоминает о тех страшных минутах.
Обычно я стараюсь видеть в жизни только хорошее и сохранять оптимизм в любой ситуации, но что тут хорошего? И когда мне уже разрешат его увидеть? По дороге в больницу Картеру промыли первые раны, но он постоянно отключался, и поговорить было невозможно.
Мне нужно знать, что он поправится.
Что эти парни не нанесли ему никаких повреждений, сравнимых по тяжести с теми, что получила я в ту ночь с черным джипом. Спустя целую вечность двери распахиваются, подбегает мама, и мне хочется просто упасть в ее объятия.
– Господи, Скай!
Мама прижимает меня, и я не обращаю внимания на чудовищную боль в теле. Сейчас мне нужны эти объятия.
– Что стряслось? – запыхавшись, спрашивает она.
На ней светлые фланелевые штаны, которые она часто надевает для сна, топ без бретелек и тонкий кардиган. Наверное, когда я позвонила, она уже собиралась спать.
– Что стряслось? – усмехаюсь я. – Я стряслась.
– Что ты такое говоришь, милая?
– Картер подрался. Из-за меня, – шиплю я и прикусываю язык, потому что несправедливо направлять на маму гнев, за который я сама несу ответственность.
– Это же не твоя вина.
Она гладит меня по щеке, но я отворачиваюсь. С облегчением я двигаюсь к двери, когда в приемную входит медсестра. Тапочки шлепают по линолеуму.
– Как он? К нему можно? Он поправится? – засыпаю я ее вопросами. Она сдержанно улыбается, опускает папку и кивает.
– Учитывая обстоятельства, он в порядке, мисс Кэмпбелл. Есть синяки и несколько рваных ран, на которые пришлось наложить швы, но, к счастью, ничего не сломано. Похоже, за ним приглядывал ангел-хранитель.
Огромный камень на сердце становится чуть легче, но полностью не исчезает.
– Мисс
