требовать для нее взыскания, объяснил в популярной форме некоторые азбучные истины — о пользе дисциплины и тому подобном, а сам чувствую: нет у меня сил и желания сердиться по-настоящему. Провинилась она, конечно, но и я хорош — сразу усадил девушку за всякую там канцелярию. Я, положим, привык иметь дело с разными фактурами и отвесами, а ей, с ее-то подвижностью и темпераментом, каково корпеть целый день в моей компании в пыльной комнатушке, куда солнце заглядывает только по недоразумению? Так у кого хочешь вкус к работе можно на всю жизнь отбить.
А кроме всего прочего, смягчило меня ее сообщение о выигрыше. Пятьсот рублей. Прикинул я про себя: половина похищенного как раз стоит около пятисот рублей. Что ж, думаю, пожалуй, можно и этот факт занести Фадяшину в пассив. Прием с выигрышем, конечно, не ахти как нов, но от Фадяшина особой оригинальности ожидать и не приходится — с накладной тоже не слишком остроумно сработано.
Пока я размышлял таким образом, позвонил управляющий трестом.
— Вы меня, — говорит, — о новостях просили уведомлять. Так вот, если интересуетесь, Фадяшин деньги выиграл по облигации, насколько мне известно, крупную сумму.
— Знаю. Спасибо.
— Знаете?.. Впрочем, я и не сомневался.
Повесил я трубку и думаю: видимо, не такая уж он божья коровка, этот Фадяшин. Задаст нам работы.
В принципе трюк с облигацией, хоть и старый, но надежный. Обычно преступник покупает ее через вторые и даже третьи руки, а то и просто подлавливает у окошечка сберкассы какого-нибудь обладателя попавшей в тираж облигации и сговаривается с ним. Что греха таить, встречаются изредка неустойчивые люди, которым и выигрыша мало — рады лишние полсотни получить. Так сказать, отступных. Этим преступники и пользуются.
Так вот, если Фадяшин свою «счастливую» купил, то из этого можно сделать два вывода. Первый — следует немедленно начинать поиски прежнего ее владельца. Второй — вещи, похищенные на складе, Фадяшин продал. Да, думаю, судя по всему, дал ты, Сергей, маху. Зря отложил обыск.
Грустным был для меня тот день. К вечеру осмотрели мы последние папки из нашего запаса и ничего интересного не нашли.
Закурил я, отодвинул от себя последнюю папку и смотрю в окно. Ни о чем думать не хочется. Устал.
Мария Федоровна тоже устала, однако виду не подает. Гордая.
— Ошиблись мы? — спрашивает.
— Ошиблись, — говорю.
— В чем?
— Не знаю.
Но ведь в чем-то я ошибся. Моя вторая версия о работнике гостиницы построена на «пикейних» одеялах, на том, что найдем мы документ с такой же ошибкой. И вот не нашли. Всю двухквартальную отчетность с января по июнь, да еще июльские документы просмотрели. Напрасно.
Значит, остается Фадяшин.
6
И все-таки на другое утро я не утерпел — опять поехал в трест, ибо вспомнилась мне перед сном одна маленькая подробность из разговора с Марией Федоровной. Пустяковый такой на первый взгляд фактик. Мнимая Антипова обязательно должна была знать, есть ли на складе одеяла и скатерти.
В свое время фактик этот я оценил как слабенькое, но все-таки косвенное доказательство участия Фадяшина в хищении. Словом, оценил его в связи с Фадяшиным — и только. А теперь я попробовал рассмотреть его с другой точки зрения: а не наведет ли он нас на след нужных документов?
Предположим, сказал я себе, что пикейные одеяла бывают на складе редко. Предположим, что завезли их в самое последнее время. Вывод? Мы искали не там, где нужно. Не январские накладные должны были нас интересовать и не июльские, а только августовские, в которых могло быть слово «пикейние». Подложные документы датированы двадцать четвертым числом. Значит, осматривать нужно наряды, выданные несколькими днями раньше.
Марии Федоровне я ничего объяснять не стал, а просто предложил опять поехать со мной в трест. Поморщилась, не заметно так, но поморщилась.
— Упорный же вы, — говорит.
— Что поделаешь, — отвечаю. — Специальность такая.
Забрались мы в наш кабинетик, принесли мне нужную папку, разделили мы материалы пополам, и сидим каждый над своей стопочкой. Я курю, а Мария Федоровна конфетки сосет.
— Хотите? — предлагает.
Я отказываюсь: не люблю, мол, сладкого.
— Напрасно, — говорит. — Очень вкусные... Ой!..
— Ну вот, — говорю. — Дохвалились. Разве можно говорить и есть одновременно? Эх вы, лакомка.
Откашлялась Мария Федоровна, посмотрела на меня с каким-то странным восторгом и протянула мне один из документов.
— Нашли! — кричит. — Честное слово, нашли! Сергей Саныч, миленький, я нашла! Вот же она, эта накладная!
Я и сам уже вижу: написан документ характерным таким почерком с наклоном влево, тем самым почерком, что я и среди тысячи других различил бы. А к накладной приложена доверенность номер 13 от 9 августа на получение трех «пикейних» одеял завхозом гостиницы № 4 Степанцевым Сергеем Поликарповичем.
За эти несколько секунд мой поколебавшийся было авторитет возрос в представлении Марии Федоровны до совершенно умопомрачительных размеров. Даже голос у нее изменился — робкий стал. Просит:
— Расскажите, как вы догадались?
Объяснил. Разочаровалась.
— Так просто?
Но тут же сама себя утешила:
— Говорят, все великое всегда просто.
— Так то великое, — говорю. — А это — рядовой случай.
Составили мы с Марией Федоровной постановление о выемке из трестовской бухгалтерии некоторых документов, ознакомили с ним управляющего и изъяли из папок штук семь-десять разных накладных и доверенностей под благовидным предлогом выборочной сверки с инвентаризационными книгами гостиниц.
Мария Федоровна сияет, тормошит меня.
— А теперь что?
— А теперь, — говорю, — познакомимся со Степанцевым основательнее.
— Допросим?.. Вот интересно! Но надо же нам с вами план допроса разработать.
— Разработаем, — говорю.— В свое время.
И пошли мы в отдел кадров треста.
Выдал нам кадровик десятка два личных дел, полюбопытствовал, кто же конкретно нам нужен, услышал от меня, что нужны нам разные люди, и отстал.
Сначала мы, разумеется, для видимости прочитали несколько ненужных нам автобиографий и листков по учету кадров, причем Мария Федоровна попыталась было выудить заранее степанцевское дело из общей кучи, но, встретив мой взгляд, присмирела, и, наконец, раскрыл я обложку интересовавшей нас папки.
Открыл и сижу любуюсь фотографией Степанцева Сергея Поликарповича — неполного тезки своего и будущего знакомца. Внушительный мужчина. Лоб этакой благородной формы, могучий нос, широкий подбородок. Одет в гимнастерку с отложным воротником, над левым кармашком — заборчик орденских планок. Заслуженный, на вид, гражданин.
