Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
это было самое значимое в России частное собрание искусства начала ХХ века. Разумеется, мы не могли не взять у него несколько картин, именно в процессе переговоров я с ним и познакомилась. Он поразил меня своей хваткой и одновременно джентльменским поведением и удивительным обаянием, хотя был уже в возрасте. Дать картины он согласился, но вдруг решил, что хочет поехать в Берлин на открытие со своей женой, я сделала им визы, но потом он потребовал, чтобы мы оплатили им еще и перелет. С диким трудом мне удалось это продавить, так как все квоты были уже исчерпаны, и они оба прилетели в Берлин. На вернисаж они пришли с запозданием, и я обратила внимание, что Соломон Абрамович всю длинную церемонию выстоял на ногах – все стулья были заняты.
Я вернулась в наш отель довольно поздно, мы еще посидели с коллегами в баре, спать я легла часа в два ночи. В пять тридцать в дверь стали сильно стучать. Я выскочила в коридор и увидела директора ВХПО, официально одетого и очень встревоженного. Он сказал мне, что только что в своей гостинице умер Шустер, и попросил быстро собраться и идти туда. Я кое-как оделась, и мы пошли в другой отель, кажется, это был «Савой», а мы жили в «Кемпински». Валентина, жена Шустера, была в ужасном состоянии, а сам он лежал на кровати и казался таким маленьким, что сердце щемило. Скоро подошел Ник Ильин, который вызвал полицию и похоронную службу. Валентина не знала, где деньги, она вообще ни в чем не ориентировалась, и Ник все оплатил – потом семья Шустера все ему вернула. Приехала похоронная служба и увезла Соломона Абрамовича, Ник оплатил и перевозку тела в Россию. У меня были свои планы на этот день, но я не могла оставить Валентину одну в номере. Я провела с ней день, приходили их знакомые, коллекционеры, тоже приехавшие на открытие, – Валерий Дудаков, Алик Лахман, кто-то еще… И самое главное – я понимала, что мне придется переночевать с ней в комнате, где только что умер ее муж, поскольку она не выдержит ночь одна. Я сбегала в свою гостиницу, переоделась, взяла ночную рубашку и вернулась в «Савой». Валентина провела ночь на той стороне, где спал Шустер, а я лежала на ее половине и так же, как и она, не могла заснуть. Я корила себя, что поддалась его нажиму и сделала все, чтобы он оказался в этот день в Берлине. Как выяснилось, у Соломона Абрамовича был диабет и он то ли что-то напутал с инсулином, то ли сделал инъекцию, но не поел, сейчас уже не помню. Но я навсегда запомнила, как он был настойчив в своем желании поехать в Берлин – так, что я не могла не подумать о роке и о том, что иногда человек сам прокладывает путь к своей смерти.
На следующий день я вернулась в свою гостиницу, походила по берлинским музеям, а вечером у нас была запланирована вечеринка «для своих», тех, кто работал по выставке – от директоров музеев Антоновой и Меркерта до монтажников экспозиции. Она проходила в очень занятном месте под названием «Лапидариум», это было открытое хранилище скульптуры XVIII века, украшавшей в свое время архитектурные сооружения Берлина. Играла музыка, было много вина, все уже расслабились – заканчивалась первая часть гигантского проекта, а в жизни каждого из нас выставка «Москва – Берлин» была и остается самой масштабной. Многие пошли танцевать, и это действительно были танцы до упаду в прямом смысле этого слова. Не могу называть имена, большинство людей, к счастью, еще живы, но кого-то приходилось поднимать с пола и ставить на ноги. Это был глубокий выдох – наш проект, такой невероятно сложный и сделанный за такой короткий срок, потребовал неимоверного напряжения всех сил. Мы все работали как проклятые – и в Москве, и в Берлине. И такой проект можно было вытянуть только при глубокой симпатии к коллегам (Ирина Александровна тут смотрела в корень, говоря на открытии про любовь). Мы все тогда по-настоящему подружились, а с главным координатором от Германии, Кристофом Шварцем, я дружила потом очень долго, вплоть до того, что останавливалась у него дома, когда позднее приезжала в Берлин со своими дочками – вначале со старшей, а потом и с младшей, – чтобы водить их по музеям. У нас сложились замечательные отношения с координатором выставки из международного отдела Пушкинского музея Мариной Изюмской – будучи специалистом по немецкому искусству и блестяще владея языком, она сделала для этой выставки очень много.
Самое удивительное, что и для директора Пушкинского этот вечер тоже стал мощным выдохом – я могу себе представить, в каком напряжении она находилась, будучи в Берлине и сталкиваясь со всеми вопросами, которые ей задавали и чиновники, и журналисты. На этой вечеринке я своими глазами увидела то, чего не видела ни до, ни после, – как Ирина Александровна курила и пила вино, красиво опираясь на постамент с поставленным на него бокалом и демонстрируя изящную линию бедра. Все закончилось часа в три ночи, господин Меркерт, директор Берлинише Галери, ушел, надев вместо своего поношенного темно-синего пиджака прекрасный и дорогущий, специально купленный для открытия черный пиджак господина Калязина, куратора театрального раздела выставки – на следующий день удалось вернуть одежду ее владельцам, но я до сих пор не понимаю, как корпулентный Меркерт смог натянуть на себя пиджак очень стройного господина Калязина.
«Москва – Берлин». Московский показ
Мы вернулись в Москву, и началась работа над московским показом выставки. У нас в памяти еще была свежа «Великая утопия», которая прошла в Третьяковской галерее в Москве без произведений из зарубежных собраний. Зная о реакции многих немецких музеев на позицию Антоновой в отношении перемещенных ценностей, мы с самого начала настаивали на том, что экспозиционный состав выставок в Берлине и Москве должен быть идентичным и что мы хотим получить для показа в ГМИИ все главные шедевры берлинской выставки. Более того, Ирина Александровна хотела получить для показа в Москве ряд вещей, в которых было отказано для Берлина или которые там не экспонировались, в частности триптих Бекмана «Аргонавты». И ей удалось этого добиться, как удалось удержать, в том числе с помощью наших берлинских партнеров, почти все главные произведения, показанные в Мартин-Гропиус-Бау.
Заканчивалась работа над русским изданием каталога. Конечно же, нам помогали и российские кураторы выставки, и издательство «Галарт», готовившее русский текст, который должен был быть залит в немецкий макет. В связи с подготовкой каталога я поехала в командировку в Мюнхен, где располагалось издательство «Престель», – мы работали в тесном контакте с руководителем издательства
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
