вставила ли я катетер перед сексом, чтобы не описаться? – продолжает она монолог, который никак не влияет на меня и мое отношение к ней. Что бы она ни говорила, это не изменит ни моего мнения, ни чувств к ней.
– Я буду для тебя обузой, Картер. Никто не знает тебя лучше, чем я. Ты любишь спонтанность. Любишь путешествовать по миру. Любишь приключения. В моей жизни больше не будет ничего неожиданного. Сотрудникам аэропорта еще не раз придется тащить меня в самолет, потому что инвалидное кресло не проезжает в проход. Я больше не смогу спрыгнуть с тобой с парашютом, как мы всегда мечтали.
Хрупкий голос становится все тише.
– Все это имеет смысл, только если проживать это вместе. Думаешь, для меня это так важно? Я готов приковать себя цепями в этой комнате и никогда не покидать четырех стен, только бы быть с тобой.
Я лишь смутно осознаю, как сильно у меня дрожит голос. Ничто вокруг не имеет значения, когда Скай так смотрит на меня. Так… решительно. Она твердо намерена оттолкнуть меня, а я твердо намерен ее удержать.
– Это ты сейчас так говоришь. Но это неправда. Ты любишь свободу, Картер. А что я? Со мной можно поставить крест на этой жизни. А вот с ней…
С… ней?
– С кем?
Я присаживаюсь на кровать перед Скай, понимая, что ее ответ выбьет почву из-под ног.
То, как она смотрит на меня и следом отворачивается, красноречивее всяких слов.
– Меган, – поясняет она. – С Меган у тебя будет все. С ней у вас может быть семья. Дети, у которых будет здоровая мать, бегающая с ними по саду. С ней вы сможете путешествовать, прыгать с парашютом и заниматься сексом в самых изощренных позах. С ней жизнь не кончена, – вздыхает она. – С ней у тебя будет все и даже больше. Я же видела вас…
Она вытирает слезы на щеках рукавами оливковой толстовки.
– Что ты такое говоришь? При чем тут вообще Меган? Я не люблю ее. И никогда не любил.
– Но мог бы полюбить. Она чудесная девушка, Картер.
Она что, издевается? Пол под ногами жжет как лава.
– Черт, Скай. Что все это значит?
– Я наблюдала, как ты держал ее за животик у гинеколога. Ей было так спокойно и легко рядом с тобой. Вместе вы выглядели идеальной парой. Как настоящая семья.
– Она просто подруга. Которая будет матерью моего ребенка. Но я не люблю ее как женщину. Я стараюсь только ради ребенка, не больше.
– Но ты мог бы получить больше, – возражает она. – Мог бы иметь все, что заслужил, Картер. То, во что мы ввязались, с самого начала было огромной ошибкой. Не стоило рисковать дружбой ради секса. Ни за что…
Она жадно глотает воздух, а у меня в горле застрял ком размером с тыкву. Я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Ты говорила, что ни о чем не жалеешь, – произношу я и ощущаю себя так, будто она всадила мне в голову стокилограммовый камень.
Головная боль усиливается в разы. И никакие лекарства мира не помогут.
– А что мне еще оставалось. Вечером, когда все случилось, мне было грустно. Я искала утешения.
Ее взгляд направлен в пол между нами, а когда я беру ее за руки, она напрягается.
– Ты не соображаешь, что говоришь. Причина не в этом. Мы переспали не потому, что тебе было грустно. Ты меня не использовала. Лучшая подруга так не поступила бы.
К горлу подступает желчь, но я сглатываю ее.
– А может, так все и было, – произносит она дрожащим голосом.
– Ты врешь.
– Я всегда была честна с тобой. Ты единственный человек, кому я не лгала…
Она неистово трясет головой, и слезы летят во все стороны. Постепенно она высвобождает пальцы из моих ладоней, а вместе с ними и сердце. Я хочу схватить его, прижать к себе и крепко закрыть на замок, но оно выскальзывает из рук…
– Ты врешь, – повторяю я, боясь услышать от нее правду. – Ты врешь! – процеживаю я сквозь зубы и решительно встаю.
– Нет. Я же сказала, что всегда была…
– Замолчи! – резко прерываю я ее. – Даже не говори мне о честности. Ты полгода молчала о случившемся. Каждый день, когда мы созванивались, ты врала мне в лицо, Скай! Я чуть не сдох от переживаний за тебя, а ты не посчитала нужным признаться.
До сих пор я как-то мирился с этим враньем, но теперь все разваливалось на глазах. Прогнившие балки этого дома рушатся и проламывают мой череп.
– Вот видишь? – шмыгает она. – Видишь, что я за человек? Я сказала, что не хочу помешать твой работе, но не думаю, что дело в этом. Мне просто не хотелось признавать, что я уже не та Скай, которой была до аварии. Пока ты был в Европе, хотя бы для тебя я оставалась прежней.
Ее плечи поникли, как и у меня. Напряжение исчезает, оставляя внутри меня лишь свинцовую пустоту. Пустоту в груди. В голове. В сердце. Даже татуировка на запястье вдруг кажется такой пустой, как будто она и не была заполнена черными чернилами.
Мы молчим. Я стою посреди комнаты, где прожито столько дружеских моментов, но с трудом узнаю девушку передо мной. Холодный взгляд такой чужой, как будто в первый, а не в тысячный раз смотрю ей в глаза.
– Уйди, пожалуйста, Картер. Я хочу побыть одна.
Скай отворачивается, возвращается к окну и вглядывается вдаль. На улице стемнело, и я догадываюсь, что она высматривает звезды, которых здесь, в городе, не видно.
В кожу будто вонзаются острые иглы. Но это неприятная боль. Это плохая боль. Последние несколько недель, которые Скай провела со мной, я будто летал, а теперь терплю крушение.
Столкновение с реальностью куда сильнее, чем я опасался. По сравнению с этой болью удары тех типов – просто поглаживания.
Не знаю, как долго я уже стою здесь и рассматриваю Скай. Эти растрепанные светлые локоны с таким родным ароматом. Вспоминаю, как они касались моей голой груди. Эти руки, которые всегда искали моей поддержки.
Неохотно оторвав ноги от пола, я, пошатываясь, выхожу из комнаты, распахиваю дверь и бросаюсь на улицу. Пенелопа сидит в коридоре и плачет, глаза предательски выдают ее. Она подслушивала.
– Картер, постой…
– Пусти меня, Пэн. Мне… мне нужно проваливать, пока я тут ничего не разнес.
Не глядя, я несусь к входной двери. Рывком открываю ее. Спускаюсь по ступенькам в сад. Иду к гаражу и рассматриваю новенький «Харлей». Я вспоминаю день на пляже, когда Скай лежала в моих объятиях и мы вместе смотрели на звезды. Как она радовалась, когда я описывал ощущение песка на ногах.
Я вспоминаю ту ночь, когда через много месяцев снова был в ней. Обнимал ее и клялся, что это навсегда. Наше «навсегда» стало «в прошлом». Это конец. Я ставлю на «Харлей» опору, которую собрал специально для Скай, и тут же хочу вырвать ее. Но силы покидают меня, и я валюсь на землю. Ощущая кожей прохладный бетон, я всматриваюсь в ночное небо в надежде увидеть звезды. Нет ни одной.
30 Скайлер
Я буравлю взглядом дверь из темного дерева между нами, которую Картер только что громко захлопнул. Это не просто жест гнева, а нечто большее. Наверное, он уже далеко, но ни с чем не сравнимый аромат пачули и сандала до сих пор витает в воздухе старой детской. А вдруг он был здесь в последний раз. Эта мысль сводит с ума.
Слезы без конца текут по щекам и капают на потрепанную оливковую толстовку, которую я всегда надевала, чтобы красить стены, когда мама затевала ремонт. Пальцы напоминают ледышки, и с каждым вдохом холод расползается по телу. Я такого наговорила! Чего даже не имела в виду, будь я в здравом уме. Но с момента, когда я вышла из больницы, где Картеру пришлось провести ночь из-за меня, все во мне перевернулось.
Полгода наивный оптимизм не давал мне раскиснуть, я боролась и в итоге проиграла. Судьбе, которая показала мне чертову красную карточку.
Раздается нерешительный стук, и, не дожидаясь разрешения, в комнату входит мама. Она не скрывает слез, а я торопливо смахиваю свои рукавом, чтобы не показывать ей, как сильно я несчастна.
– Скай…
Она подходит, присаживается на край кровати и берет
