только одна, и у нас было время поговорить в ожидании перед запертой дверью.
– Арт славный, – сказала она.
– Он такой, – не смогла я сдержать улыбку.
– Как ты с ним познакомилась?
И я поведала ей, как ходила на кладбище Монтроуз, где хранится прах Розы.
– Давно это было?
– Два месяца назад, – ответила я.
И в самом деле, ровно два месяца. Арт указал мне на дату, потому что был больше романтик, чем я.
– А у меня родители собрались переехать в Чикаго. Я подыскала квартиру нам в Саутсайде.
– Это чудесно, Чио. Ты, должно быть, очень этому рада.
Чио пожала плечами.
– Что-то я не уверена, что смогу выйти из дома в таком виде, как сейчас, когда мы поселимся вместе.
– Да, придется приспосабливаться.
И я в общих чертах рассказала ей о проблемах, которые и у меня имелись с моими родителями.
– Знаешь, я сожалею, что так и не рассказала тебе всего, что произошло с Розой.
Слова Чио оглушили меня. Они прорвались сквозь гул голосов в танцевальном зале, перекрыли грохот, с которым рабочие катили к буфету деревянные ящики с шипучкой.
– Так расскажи сейчас!
Еще одна женщина пристроилась к нам сзади и принялась рассматривать себя в компактное зеркальце.
– Расскажи, Чио, – попросила я понастойчивей: кто знает, когда еще выдастся случай поговорить с ней наедине.
– Я думаю, – понизила она голос, – что она куда-то пошла и что-то там с собой сделала. Что-то, что причинило ей сильную боль.
Мы обе знали, что это было. У меня защемило сердце, да так, что стало трудно дышать.
– В конце апреля я пришла домой пораньше с работы, а она уже лежала в постели. Я подумала, что она упала в обморок или что-то похуже. Никогда не видела ее такой бледной.
Женщина, которая была в дамской комнате, вышла, но мы пропустили вперед ту, что стояла за нами.
– Дальше, Чио, дальше!
Я не могла ждать ни секунды.
– У нее вся постель была залита кровью.
У меня челюсть отвисла, пол уплыл из-под ног, я чуть не грохнулась на пол.
– Я сказала ей, что сейчас вызову скорую, но она отговорила меня. Сказала, все будет в порядке. У нее было какое-то лекарство. Только попросила меня помочь отстирать простыни. – Чио крепче стиснула сумочку. – И после того мы с ней никогда больше об этом и словом не обменялись. Но, знаешь, может, я и деревня, инака, но все-таки умею сложить два и два.
Уборная снова освободилась, и я кивнула Чио, пропуская ее вперед. Когда дверь закрылась за ней, я согнулась вдвое, упершись руками в колени. Сердце выпрыгивало из груди, и дышать было трудно.
Кто проделал это с моей сестрой? Понимал ли он, что творит?
Когда в конце концов я вернулась к общей компании, только Арт заметил, что со мной что-то не так.
– Ты в порядке? – спросил он, погладив меня по спине.
– Все отлично. – Я выдавила улыбку.
К счастью, Айк как раз излагал в красках одну из своих больничных историй, и можно было просто молчать и слушать. Я даже присоединилась к общему смеху, правда, припоздав на минуту, когда было уже не так смешно.
Узнав от Чио, как Роза истекала кровью после аборта, я перестала спать, да и вообще ночами было тяжелее всего. Утром ярко светило солнце, заставляя встать либо на работу, либо на встречу с Артом. А ночью, когда родители похрапывали у себя в постели, я так и сяк подбивала подушку и пыталась заставить себя заснуть, но сна как не бывало. Я слышала, как разбегаются по полу тараканы, как в кухне мерно капает в раковину вода, как топочут от стены к стене крысы, и представляла, как Роза стонет на липких от крови простынях, зовет хоть кого на помощь.
Меня переполнял гнев. Растекался по венам, сочился сквозь кожу. Из-за этого я, случалось, огрызалась родителям: донимали расспросами про семью Арта. Злилась на профессора, которого мы прозвали “Рип Ван Винкль”: тот имел обыкновение заказывать книги, а потом возвращать их, даже не просмотрев.
Кажется, один Арт был в силах умерить мою тревогу. Как только выдавался момент, мы ехали на его пикапе к пляжу на Тридцать первой улице, откуда потрясающий вид на Чикаго, но видом не любовались, а искали тихое местечко припарковаться. Он целовал меня в губы, потом в шею. Вытягивал из-под пояса блузку и ласкал грудь. Я мечтала в нем раствориться. Все что угодно, лишь бы не думать о Розе.
Конечно, следовало бы рассказать Арту обо всем, через что мне пришлось пройти, но я остерегалась смешивать эти два моих мира. Отделив Арта от Розы, я создала чистое, неоскверненное место, где все могло закончиться счастливо во веки веков. Однако тягость моих мучений нарушала эту разделительную черту.
Как-то днем, после долгой прогулки вдоль озера Мичиган, мы сидели на плетеном диванчике на веранде у Арта, и тут пришла миссис Накасонэ, держа в руках форму для запекания, прикрытую полотенцем. Она была в фартуке, но без сумочки, и оставалось предположить, что она ходила к соседям.
Арт выпрямился, уперев в бока сжатые кулаки.
– Что, снова не взяли?
Миссис Накасонэ покачала головой. Ее обычно веселое лицо было поникшим.
– Рада тебя видеть, дорогая, – с усилием улыбнулась она мне, но Накасонэ не умели по-настоящему скрывать своих чувств. С запеканкой в левой руке, она правым бедром толкнула входную дверь.
– Я сейчас вернусь.
Арт последовал за матерью, а я принялась оглаживать складки на своих бриджах. Что там у них случилось?
Совсем не скоро Арт вернулся с двумя стаканами воды. Беззаботному дню, по всему судя, пришел конец. Я взяла у него стакан.
– В чем дело?
– Запеканка была для Элейн и Бетти, они живут напротив. Бетти неважно себя чувствует. Но Элейн не принимает помощи буквально ни от кого. Она прямо-таки потребовала, чтобы мама перестала приносить им еду.
Я сжала стакан в ладонях и брякнула, не подумав:
– Им следует обратиться в полицию.
– Почему? Как? – Арт даже побледнел. – Как ты узнала?
– Ну, я же не дура, – сказала я, не собираясь посвящать его в то, что Лоис подтвердила мои подозрения еще во время первого моего визита.
– Элейн не допустит, чтобы Бетти прошла еще и через это. И, в общем, в чем-то она права. – Арт отхлебнул воды, намочив губы. – Они подумывают переехать. По-моему, неплохая идея. Начать все с нуля где-нибудь в другом месте.
Я прищурилась на него. Уж я-то не понаслышке знала, каково это – начать новую жизнь. Призраки прошлого никогда бесследно не
