время в изоляции дало ему возможность кое-что обдумать. Когда утром за ним пришли, он не удивился. С вещами велели — значит, опять в камеру. Но куда? Ответ пришёл сразу — туда же, к «Гвоздю».
Он шёл, волоча матрас и скрученное одеяло, и не мог понять: почему снова туда? Что, у тех троих уже зажили переломы? Или администрация СИЗО решила: пусть добивают друг друга? Ему казалось, что тут или полнейшая халатность, или откровенная подстава. Мысли крутились в голове, как бельё в машинке, когда он снова переступил знакомый порог, и за спиной глухо хлопнула тяжёлая железная дверь.
В камере воцарилась гробовая тишина. Только мухи лениво жужжали под потолком.
— Добрый день, — негромко сказал Фёдор, обводя взглядом лиц.
— А, наш петушок пожаловал! — с блатной интонацией произнёс татуированный, спрыгивая с верхней шконки и направляясь к нему. В голосе — насмешка, во взгляде — злость.
Фёдор посмотрел на него исподлобья, молча бросил матрас на пол.
— В этот раз я тебя убью, отвечаю, — тихо сказал он и сделал шаг вперёд.
— А ну угомонились оба, гладиаторы хреновы! — раздался знакомый, спокойный, но властный голос. — Честер, захлопнись и наверх!
Татуированный, бросив взгляд в сторону источника голоса, тут же сбавил спесь, опустил руки и послушно забрался обратно на верхнюю шконку.
— А ты, со своим матрасом, иди сюда, — скомандовал «Гвоздь». — Бросай на шконку и садись напротив.
Фёдор подчинился. Сел, изучающе глядя на старшего арестанта. Тот был сухощав, коротко острижен, полностью седой. Ни бороды, ни усов, чистое лицо. Внешность аккуратная, ухоженная. От него пахло одеколоном — непривычный запах для этих стен.
— Начну с того, что два реальных пацана сейчас в больничке с переломами челюстей, — негромко начал «Гвоздь».
Фёдор хотел было что-то сказать, но промолчал. Сдержался. Мелькнула мысль: надо быть осторожнее.
«Гвоздь» заметил его сдержанность и кивнул одобрительно.
— Правильно делаешь, что не лезешь с оправданиями. Запомни: пока вопрос не задан — сиди тихо. Понял?
Фёдор молча кивнул.
— Расскажи о себе. Кто ты, сколько лет, откуда будешь, чем дышишь?
— Это длинная история, — тихо сказал Фёдор.
«Гвоздь» усмехнулся. За ним — тихий смешок со стороны шконок.
— А тебе торопиться некуда, пацанчик. Времени у тебя теперь выше крыши. И не только на разговоры, — с лёгкой иронией добавил он.
Фёдор сделал вдох:
— Родом я из Якутии. Мне двадцать два. Сюда приехал из Малайзии, но до того была история… Похожая, кстати. В Хабаровске. На соревнования по боксу. В ресторане — драка. Четверых уложил. Потом — бабки. Местные авторитеты нас с тренером поставили на счётчик. Мне дали месяц решить вопрос. Тогда в Якутии за меня слово замолвил Тимир Железный. Он же и втянул меня в подпольные бои. Я ещё в школе учился, в одиннадцатом. Но выглядел старше. Тимир дал мне погоняло — «Школьник». С тех пор и приклеилось.
«Гвоздь» с интересом слушал. К нему подошёл арестант, передал жестяную кружку. Запахло крепким чаем. Он сделал глоток и вернул кружку.
— Дальше, что было?
— А дальше — странное. Меня оглушили сзади электрошокером. Очнулся — в Китае. Как потом понял, меня выкрал один из организаторов боёв. Хотел, чтобы я дрался только на него. Отказаться было нельзя. Он грозился убить моих близких в Якутии — уже отправил туда людей.
«Гвоздь» посмотрел куда-то вглубь камеры.
— Вот он, гнида хитрожопая…
— В Китае я всех положил. Стал чемпион Харбина. Потом со мной никто драться не хотел. А бои были на смерть. — Фёдор посмотрел на лиц заключённых, внимательно следивших за его рассказом.
— Потом меня вывезли в Малайзию. На выездной бой. Только вместо одного соперника на ринг вышли четверо. Повар подставил.
— Кто такой повар? — перебил «Гвоздь».
— Тот, что меня украл. Он в Хабаровске работал поваром. Там и заметил меня. Когда с братвой зацепка была…
— Все рассказывай. «Даже такие мелочи», — строго сказал «Гвоздь».
— На Малайзийских боях я проиграл. После этого, когда охранял меня только один с автоматом, а повар остался на острове, я сбежал. Угнал катер. До темноты гнал — наткнулся на остров. Меня приютила семья. Малазийцы. Спрятали от поисков, не выдали даже под угрозами.
— И что, прям так и жил?
— Пять лет. Работал. А потом, на день рождения, глава семьи сделал подарок — паспорт. Малазийский. Теодор Абдул-Хакк, — Фёдор улыбнулся.
— Кстати, «Гвоздь», — раздался голос с нар. — Он правду говорит. Пока он в карцере сидел, я у конвойного спросил. Тот сказал — иностранец.
— Разберёмся, — холодно ответил авторитет. Потом, глядя прямо на говорившего, процедил: — Ещё раз пасть откроешь без спроса — накажу.
Тот молча опустил голову.
— Продолжай.
— После этого я купил билет в Якутию. Через Москву. Прилетел, стыковка только на следующий вечер. Решил погулять, на Красную площадь сходить. В «Макдональдсе» перекусить…
— И как тебе американская еда? — усмехнулся «Гвоздь».
Когда общий смех стих, Фёдор продолжил:
— Не успел попробовать. У кассы меня оттолкнули. Бойцы Миши Штопаного. Там старушки, дети стояли. Я хотел по-хорошему. Попросил — их встать в очередь и извиниться. А они полезли в драку.
— Борец за справедливость, значит? — прищурился «Гвоздь».
— Опер мне те же слова сказал, — тихо ответил Фёдор.
В камере повисла пауза. Люди переглянулись. Кто-то замер.
— На первый раз прощаю. Ты не в понятках. Но слушай сюда внимательно. Никогда… не сравнивай честных людей с мусорами. Даже если они говорят одно и то же. Понял?
— Понял, — коротко кивнул Фёдор.
— Спать будешь вот здесь, — «Гвоздь» указал на второй ярус недалеко от себя. — Сизый, освободи место.
Сиделец молча начал сворачивать свои вещи.
— Что я решил… Я направлю «маляву» Якутской братве. Свяжусь с Тимиром Железным. А пока ответ придёт — постарайся мне на глаза не попадаться.
С этими словами «Гвоздь» отвернулся. Вопрос был закрыт.
* * *
Федя вел себя тихо, на конфликт больше ни с кем не лез и привыкал к особенностям и понятиям человека, заключенного под стражу.
Например, как в такой тесной камере люди справляют нужду? Оказывается, делается это по договоренности, и без предупреждения сесть на «очко» нельзя. Потому как вдруг ты решил опустошить свой кишечник, а в это время кто-то кушает — у этого человека могут возникнуть проблемы. Чтобы сходить в туалет, необходимо убедиться, что никто не принимает пищу.
А как же быть с запахами от кала? Даже тут всё продумано. Освежители воздуха в камере запрещены, и сидельцы, когда идут на дальняк, выдергивают из матраса вату и жгут её, тем самым перебивая неприятный запах.
Вообще, в СИЗО очень большое внимание
