Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
подрывает доверие к объективному и деполитизированному обращению к исторической памяти.
В-третьих, инициаторами подобный политизации стали ближние соседи Российской Федерации (страны Балтии, Польша и т.д.) и, соответственно, в центре их внимания стал комплекс вопросов, относящихся к периодам их пребывания в составе Российской империи, а затем Советского Союза.И в этом комплексе исторических периодов и тем на первое место вышла история возникновения Второй мировой войны и ее итогов (в особенности, касающихся роли СССР в освобождении Европы).В итоге вокруг событий истории Второй мировой войны концентрируется наиболее острая конфронтация.
В-четвертых, в отличие от времен холодной войны, процессы политизации истории, их драматические последствия подогреваются средствами массовой информации.
В-пятых, проходящие в последние годы, санкции и жесткие обвинения в адрес Российской Федерации практически не повлияли на международное сотрудничество ученых, в том числе и на связи историков России и других стран.
И в этом плане опыт международного сотрудничества, о котором я написал, представляется мне весьма полезным и для современного периода. Главное состоит в том, что и в условиях даже самых сложных и острых периодов холодной войны существовал, продолжался и развивался научный конструктивный диалог историков разных стран и континентов.
* * *
Отдельная сфера моей общественной деятельности была связана с участием в мероприятиях по линии комсомола, а затем и КПСС.
Что касается комсомола, то я оказался на позиции члена бюро районного Комитета ВЛКСМ Киевского района г. Москвы.Была такая практика привлечения к участию в работе бюро представителей в том числе и академических институтов. И на небольшой период таким представителем оказался и я.
Наши заседания проходили каждые одну-две недели.Мы обсуждали разные вопросы; в основном они касались молодежных дел. Конечно, мы функционировали в рамках общей политики Комсомола. Но у меня остались добрые воспоминания о тех заседаниях. Мои коллеги члены бюро – обычные рядовые люди со своими интересами и страстями – были комсомольскими функционерами, но не слишком усердствовали в защите идеологических и моральных принципов.Но затем, уже в период второй половины 80-х годов по тем же причинам я стал членом бюро Черемушкинского райкома партии. По традиции Черемушкинского района,райком включал представителей академических институтов.И по той же традиции, один из директоров какого-либо института избирался членом бюро. И по очередности в конце 80-х годов после моего избрания директором Института всеобщей истории я стал и членом Бюро райкома.
Мое пребывание в бюро совпало с периодом близкого распада СССР и конца господства коммунистической партии.По инерции на заседаниях обсуждались хозяйственные или кадровые вопросы. Но все мы чувствовали, что наступает время перемен.Позже я узнал, что практически ни в одной партийной организации не было протестных акций в связи с запрещением компартии.
Наши последние заседания носили ритуальный характер. Для меня и тогда и, естественно, позднее стало очевидным, что система, действующая в течение семидесяти с лишним лет, изживала себя и привела страну к тотальному кризису.
* * *
Обращаясь к своим воспоминаниям, я понимаю, что мое активное подключение к деятельности государственных органов произошло после моего избрания директором Института всеобщей истории в 1988 году.
Из некоторых фактов я хотел бы вспомнить ряд эпизодов.
В 1988 году в связи с 20-летием чехословацких событий в Праге проводилась большая международная конференция.Я был приглашен на нее, и перед моим отъездом в МИДе решили передать чехословацким коллегам некоторые документы из наших архивов, касающиеся событий 1968 г. Было также известно, что возможно участие в конференции А. Дубчека.
Тогдашний министр иностранных дел России Э. Шеварднадзепригласил меня в МИД, вручил подготовленные документы и попросил отвезти их в Прагу. Колорит тех времен виден из того, что я взял упомянутую папку с документами и на следующий день сел в самолет в экономическом классе, без всяких мер предосторожности и повез их в Чехословакию. На следующий день мы вместе с нашим тогдашним послом в Праге передали эти документы чехословацким коллегам. Любопытно, что в дальнейшем у нас никто не поинтересовался ходом конференции и реакцией Праги на переданные из Москвы документы.
В 90-е и двухтысячные годы у меня установились постоянные контакты с администрацией Президента, с Министерством иностранных дел, разумеется, с Минобрнауки и с некоторыми другими ведомствами.Может быть, впервые в моей профессиональной деятельности я почувствовал свою реальную востребованность у представителей власти.Представляется, что это было следствием нескольких причин.
Прежде всего, пониманием со стороны Президента (а за ним следовали и представители властных структур), значения и важности исторической науки для общества и ее использования в практических целях.
Далее для меня это было признание рейтинга Института всеобщей истории во внутриполитическом и в международном контексте, и это становилось дополнительным стимулом для совершенствования работы института.
По линии МИДа (министры – сначала И.С. Иванов, а затем длительное время С.В. Лавров) и публично, и в частном порядке поддерживали мою линию на поиски взаимоприемлемых подходов к историкам Европы и США.Наиболее ярким проявлением такой позиции была презентация семитомной «Всемирной истории», созданной Институтом всеобщей истории. Презентация прошла в Доме приемов МИДа с участием министра С.В. Лаврова.
Мне известно, что на совещании послов европейских стран тот же Лавров заявил, что он поддерживает практику совместных проектов и подготовку учебных пособий ИВИ РАН с историками Германии и Польши. Соответственно, и другие руководители департаментов МИДа активно поддерживали работу ИВИ.
Но главное, о чем я хотел бы сказать в этом разделе, связано с моими контактами с Президентом РФ В.В. Путиным.
Мне пришлось участвовать во многих заседаниях Президентского Совета по науке и высоким технологиям. И с удовлетворением я мог наблюдать постоянный интерес В.В. Путина к истории и к исторической науке. Наиболее активно Президент контактировал непосредственно со мной во время подготовки культурно-исторического стандарта для преподавания истории в средней школе. Я был научным руководителем рабочей группы и помню, как докладывал Президенту итоги нашей работы.В.В. Путин слушал мое сообщение, просматривая текст стандарта.
Неожиданно он спросил меня, увидев в тексте материал об образовании древнерусского государства: «А что, еще продолжаются споры сторонников и противников так называемой “норманнской теории”? Я убежден, что подавляющее большинство наших граждан и тем более государственных служащих не знают ничего о “норманнской теории”».
И далее Президент абсолютно со знанием дела спрашивал или комментировал те или иные исторические события. Именно на том заседании он продемонстрировал высокую оценку царствования Александра III; тогда же я услышал его жесткие оценки идеи и практики Владимира Ленина и планов «революционных трансформаций».
Для меня имел большое значение тот момент, когда после вручения мне Государственной Премии Президент в беседе с лауреатами энергично поддержал мои занятия европейской историей.
Став директором и работая в этой должности почти 30 лет, я виде свою
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
