Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
задачу в развитии Института как академического центра для проведения фундаментальных исследований. Я видел, как в 70–80-е годы многие институты использовались в основном для написания для властных структур справочных материалов. И должен с полным основанием отметить, что за 30 лет работы в качестве директора я не сталкивался с подобной практикой.
Разумеется, мы часто готовили аналитические материалы «для начальства», но это была прикладная работа. Деятельность института всегда оценивалась по его вкладу в фундаментальную науку, в частности, в область изучения мировой истории.
Обращаюсь в целом к общей оценке моей жизни в советский период, я хотел бы подчеркнуть, что, во-первых, невозможно вычеркивать из истории той или иной страны какой-либо период, понимая все «про и контра» такого периода.
Во-вторых, советский послевоенный период включал в себя разные исторические эпохи.Было жесткое сталинское время (мои студенческие годы), была «оттепель», породившая у нас большие надежды на перемены, и противоречивые суждения о нашем прошлом; затем на длительное время «брежневская идиллия», когда настроения устойчивости сменились застоем страны во всех сферах жизни; далее «перестройка» и ощущение начала новой невиданной ранее жизни и, наконец, во многом неожиданный распад СССР и то, что мы можем назвать «современная Россия». И я, и мои коллеги – люди старшего, среднего и молодого поколения, могут по-разному оценивать упомянутые исторические периоды, но надо видеть различия в функционировании системы и жизни и деятельности «простых» граждан, их радости и трудности, настроения и заботы и т.п.
Подавляющее большинство из моего окружения с надеждами встретили перемены в 80-е годы.
Конечно, неожиданным был для нас распад великой страны, но я продолжаю считать, что такие глобальные катаклизмы как распад великой страны не могут быть только следствием ошибок или деятельности тех или иных деятелей.
Как показывает опыт мировой истории, эпохальные перемены (а к таким, несомненно, относится распад Советского Союза) являются следствиями глубинных причин, системным кризисом, как правило, приводящим к тому, что подавляющее большинство населения видит необходимость перемен.
Мои научные интересы и основные труды: современный взгляд
Подготавливая свои воспоминания о международных делах, о событиях моей деятельности, я часто размышлял о тех главных научных темах, которыми занимался. Задумался о том, как бы я посмотрел сегодня на мои изыскания прошлых лет. Здесь я выделил темы, которые и сегодня мне интересны и находятся в центре внимания историков. В числе этих тем – Брестский мир 1918 года, Генуэзская конференция 1922 года и позиция Советского Союза, оценка советского периода истории страны, международный кризис 1939–1941 годов, история холодной войны, и Россия и Европа. Исходя из этого, в книгу воспоминаний вошли мои краткие соображения по этим темам.
Брестский мир 1918 года
Моя научная жизнь началась в 1955 году после поступления в аспирантуру Института истории АН СССР. Тогда это было главное ведущее научно-исследовательское учреждение в области истории. В институте работали известные историки, имена которых были нам хорошо известны. Еще в МГУ я решил идти в аспирантуру по истории ХХ столетия. В институте был специальный сектор по истории Великой Октябрьской социалистической революции, который возглавлял сравнительно молодой доктор наук Г.Н. Голиков. Он и стал моим научным руководителем. В качестве темы для кандидатской диссертации он предложил «Историю заключения Брестского мира».
Мой интерес к международно-политической проблематике проявился еще во время учебы в университете. Поэтому и тема Брестского мира мне показалась весьма интересной. Это была первая международная акция советской власти, первый контакт с главным противником России в мировой войне. Меня привлекали и те острейшие дискуссии, которые были в среде большевиков в связи с брестскими переговорами.
Я начал изучать документы и архивные материалы и получил дополнительный стимул, когда обнаружил, что Брестский период ознаменовался еще одним международным фактором – первыми контактами руководителей Советской России с представителями США и Англии. В те времена официально существовала строгая версия всего того, что было связано и с революцией, и с внутренней борьбой, и даже с таким в общем-то малозначительным фактом, как контакты с США и Англией. К тому же переговоры с английским представителем вел Троцкий. Ясно, что истинную историю этих контактов в то время раскрывать было невозможно.
Я старался показать взаимосвязь борьбы вокруг заключения мира с программой мировой революции и с предшествовавшими этому спорами о социализме в одной стране. Сегодня эти споры кажутся довольно архаичными и малоинтересными, но в то время это была жесткая реальность, которая могла определить судьбу страны и революции.
Помню, как у меня возникли небольшие расхождения с моим руководителем. Г.Н. Голиков в то время уже работал руководителем сектора Ленина в Институте марксизма-ленинизма. Чем больше я входил в тему, тем больше меня интересовала проблема эволюции взглядов и представлений Ленина, его ортодоксальные взгляды на ход мировой революции, на возможные преобразования внутри России в случае прихода большевиков, с какими лозунгами они взяли власть в октябре 1917 года. Реальная жизнь оказалась сложнее, чем ожидал вождь революции.
Особенно это касалось обещаний большевиков покончить с участием России в мировой войне. Лидеры советской России начали переговоры с немцами о перемирии, а затем и о мире. Драматические события начала 1918 года заставили Ленина менять или корректировать многие его прежние установки, о чем я и написал в своей диссертации. Тогда это если и не считалось крамолой, то рассматривалось как ошибка, на что и указал мой руководитель. Все это происходило вскоре после ХХ съезда и резкой критики Сталина, но «дела и идеи Ленина» были святыми, и даже такая безобидная вещь, как эволюция политика, считалась недопустимой, особенно в отношении классиков марксизма-ленинизма.
Я смягчил формулировки, но основную мысль оставил, что затем подтвердил в 1964 году, когда издавалась монография о Брестском мире, и особенно в начале 1970-х годов, когда я готовил докторскую диссертацию, а затем и книгу о ленинской концепции внешней политики в 1917–1922 годах.
Следующий момент связан с источниковедческой стороной дела. Все протоколы заседаний Центрального Комитета партии по вопросу о Бресте были опубликованы. Политбюро тогда не существовало, и фактически именно Центральный Комитет из 13–15 человек был руководящим органом партии.
Я использовал также документы архива внешней политики. Но многие другие архивы были тогда недоступны. В те годы я также не мог использовать зарубежные архивы, что, естественно, сказывалось на объеме и качестве документального материала. По этой причине ряд вопросов, связанных с Брестом, не попал в поле моего зрения. И все же я сумел разрешить те вопросы, которые мне казались ключевыми.
Я решаю сегодня вернуться к теме Брестского мира, чтобы с нынешних позиций оценить мою тогдашнюю работу и определить для себя и для
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
