было грустно, что кроме этого он ничего не мог для нее сделать. Он осторожно протянул салфетку и вложил ее в истекающую кровью руку, когда Хваён сказала:
– Ты меня спрашивал. Чувствую ли я неприязнь по отношению к тебе.
Точнее, он спрашивал, не беспокоит ли ее их с Чонхёком кровная связь, но смысл тот же. Тоха, как и Хваён, стоял на мелких осколках стекла. Кивнув, он поднял на нее взгляд.
– Чувствую.
– …
– Хан Чонхёк или его семья – я хочу, чтобы они все сдохли ужасной смертью.
Приговор оглашен. Никаких возражений или исключений. Тоха уронил голову на грудь. Теперь набраться смелости, чтобы посмотреть Хваён в глаза, он не мог. Даже хорошо, что он в теле плюшевого медведя. Был бы в своем настоящем, наверное, лицо его приобрело бы довольно мерзкий вид. Тоха опустил упаковку салфеток перед Хваён и пробормотал:
– Прости.
И отвернулся. Опустив плечи, свесив уши и лапы, он было поплелся от Хваён прочь, но она схватила его.
– Если тебе жаль – искупи вину.
Мишка остановился.
– Если тебе жаль, не пытайся отделаться от этого спектакля мести, а помоги мне.
Тоха обернулся. Хваён возвышалась над семейной фотографией Чонхёка.
– Я же говорила. Кровные узы для меня – связь, которую невозможно увидеть, но и невозможно разорвать. И именно я положу этой связи конец. Как твои кровные узы уничтожили мои, так и я уничтожу их. Поэтому если тебе правда жаль, пожалуйста, помоги мне.
Плюшевый медведь не сводил с девушки взгляда.
– Ты необходим в моей мести.
Тоха зашагал своими короткими лапками. Ковыляя, он настолько быстро, насколько мог, приблизился к Хваён. И бросился в распростертые объятия перепачканных в крови рук.
– Ладно. Как скажешь.
Девушка подхватила мишку и обняла его. Тоха вдруг захотелось, чтобы он стал побольше. Таким, каким он был изначально. Ему хотелось не опираться на руки Хваён и как следует взглянуть ей в глаза. С этими мыслями он ответил ей:
– Я не могу почувствовать абсолютно то же, что и ты, не могу поплакать вместе с тобой, потому что я медведь, но я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе. Используй меня так, как тебе захочется.
Хваён с забитым носом согласилась:
– Хорошо. А теперь подготовимся к следующему шагу.
Оставив позади хаос в гостиной, они вернулись обратно в комнату Тоха.
* * *
Хваён без остановки заклинала сама себя:
– Не поддавайся эмоциям. У тебя нет на это времени. Это твой последний шанс. Наконец пришло время отомстить.
Тоха резко спрыгнул с ее плеча на кровать. Самозванец все так же послушно сидел. У него будто бы даже не было намерения сбежать: на лице растянулась безмятежная улыбка. Это странное ощущение свободы раздражало. «Он ведь украл тело, а теперь делает вид, что ему все равно?» – возмутилась девушка и максимально спокойным голосом поинтересовалась:
– А доказательства? У тебя есть подтверждение тому, что случилось в прошлом?
Тохён, скрывающийся под личиной Тоха, прыснул от смеха:
– Доказательства? Откуда ж им взяться? Хан Чонхёк старался избавиться от этого кошмара. Старался изо всех сил. Единственное доказательство – тело твоей мамы. На шее вполне могли остаться отпечатки пальцев. Но ведь вы его сожгли? – уточнил он с издевкой.
Хваён закусила губу. При обычном вскрытии семья покойного после обмывания видит его только сквозь саван. Чтобы скрыть следы вскрытия, мертвое тело ее мамы в гробу было аккуратно накрыто белой тканью до самого подбородка. К тому же у Хваён тогда не было времени на раздумья, и она совершенно не предполагала, что результаты экспертизы могут быть подделаны. Закончив терзать свои губы, девушка резко возразила:
– Тогда можно встретиться с патологоанатомом. Обычно в таких ситуациях следователь и прокурор тоже присутствуют. Можно попросить их дать показания о фальсификации заключения.
– Думаешь, их оставили в покое? Они все мертвы. Следователя закололи ножом во время расследования, а прокурор и патологоанатом пошли в горы и сорвались с высоты.
В голове всплыли слова Чэ о том, что Хан Чонхёк – ее постоянный клиент. Хваён непроизвольно закричала:
– Он что, совсем чокнутый?! Допустим, все, что было в прошлом, доказать не получится. Но что насчет того, что происходит сейчас? Он ведь через торговца парней покупал.
Причина, по которой Хваён заговорила о свидетельских показаниях и доказательствах, хотя уже твердо решила убить Чонхёка, была в том, что она передумала. До этого она считала, что его убийство положит всему конец. И представить жизнь после мести Хваён не могла. Но теперь все было иначе. Ей захотелось вообразить, что будет дальше. Ради пусть и короткого, но хорошего будущего нужно не горло Хан Чонхёку перерезать, а снять с него покрытую слезами маску, которую он демонстрировал всем в документальном фильме. Он убил ее маму и, судя по словам Тохёна, разобрался с вовлеченными в расследование людьми. Наемница упомянула, что убийство У Ёнчжина тоже заказал Чонхёк. Кроме того, согласно данным из гроссбуха, он купил по меньшей мере пятерых тинейджеров. Нельзя допустить, чтобы такое чудовище запомнилось как невинная жертва, а то, о чем он думал, когда вершил все эти злодеяния, оказалось забыто. «Потому что мне еще после этого жить. Теперь я захотела жить», – верила Хваён.
Настало время воплотить разработанный в ее голове план. Сжав кулаки, девушка подошла к связанному самозванцу. И изо всех сил ударила Тохёна по лицу. Может прозвучать как преувеличение, но с таким звуком ломаются кости. Левой рукой Хваён схватилась за правое запястье и отступила. Удар вышел неплохой. Тоха непроизвольно сморщился, хотя били не его. Тохён же никак не мог прийти в себя после внезапной встречи с кулаком. Его рот был порван – на губах выступила алая кровь. Левая щека, пострадавшая от удара, тут же опухла. Хваён снова выпрямилась, давая понять, что еще не закончила, и поинтересовалась у Тоха:
– Ты как? Тебе тоже больно? Это же твое тело, в конце концов. Мало ли, вдруг это как-то влияет.
Он покачал головой:
– Я в порядке. Так что можешь еще раз ударить.
И девушка нанесла еще один удар кулаком. Он пришелся в то же место. Чтобы было еще больнее. Тохён застонал. Хваён пошарила в брюках Тохёна и вытащила его телефон. Вернее, телефон Тоха. На этот раз она решила действовать не кулаками и схватила пистолет. Затем приставила оружие ко лбу искалеченного Тохёна и сфотографировала его, опухшего и с кровоподтеками. Выглядел он точь-в‑точь как заложник какой-нибудь жестокой террористической группировки.
– Хан Тоха, какой у тебя пароль на телефоне?
– Один-два-три-четыре-пять-шесть.
– О безопасности ты, видимо, не
