края
Бился с врагом Шалунов Илья.
А был он
Простым рядовым бойцом,
Вымыт огнём
И крещён свинцом.
Под безымянною высотой
Пошёл он в атаку.
Мгновенье, стой!
Стой!
Запечатлей на века
Славу солдата-большевика.
Вот он
Ворвался в немецкий ров,
Вот он
Один посреди врагов;
Гибелен каждый его удар,
Каждый укус штыком.
Крови немецкой
Пресный пар
Курится над снежком.
Но не отбиться —
Свои далеки,
Меркнет в глазах небосвод, —
По два осколка —
В обе руки,
Пятый – попал в живот.
Немцы решили: убит.
Но мы
Видим его сейчас,
Как он
Ползёт среди смертной тьмы,
По снегу волочась.
Так
Он вернулся к своим, назад, —
Всё выносящий
Русский солдат.
Встал
И увидел в последний миг
Землю свою
И друзей своих.
И, как подрезанный,
Падая с ног,
Тихо успел сказать:
– Во имя твоё,
Родина-мать,
Всё, что сумел… и смог…
…А было ему только двадцать лет.
Но смерти цена – пятак.
Жизни
И славе – забвения нет,
Когда умирают так!
31 марта 1943
Госпитальная весна
1
Сто «юнкерсов» над городком;
Устав молить об отдыхе,
Земля, скуля, слепым щенком
Подвёртывалась под ноги.
Казалось, что Война сама
Пошла гулять мертвецкими,
Когда сходила ночь с ума
Над трупиками детскими.
С двенадцати и до шести
Гудело мрака логово,
Чтобы к рассвету наскрести
Минутку сна для Волхова.
Катился ветер от реки,
Заря вставала дальняя,
И слушала грузовики
Палата госпитальная.
Но сон пришёл – и храп горой.
…Забыв о самой малости,
Ты думаешь, что я – герой?
Я – нищий от усталости.
31 марта 1943,
Мурманские Ворота
2
Опять начнут зенитки грохать
И рупор захрипит к беде,
И я прижму к себе твой локоть
В насторожённой темноте.
И робко, как бывало в детстве,
Когда темно и дом притих,
Мы посидим с тобою вместе,
Самих себя забыв на миг.
И я о том посожалею,
Что, возродясь из давней тьмы,
Всё это чище и светлее,
Чем всамоделишние мы,
И что военная дорога
Нас разведёт во тьме, в дыму,
И мне опять орудий грохот
И гибель слушать одному.
20 апреля 1943,
Волховстрой II
3
Этих тихих разговоров,
Промелькнувших без следа,
Этих длинных коридоров
Не забуду никогда.
Зря молился в окна месяц,
Шарили прожектора,
Фонари в пролётах лестниц
Зря чадили до утра.
Нам и так хватало света,
Если веяли весной
Капли, падавшие с веток
До рассвета за стеной;
Нам и так тепла хватало,
И до счастья, до тоски
Кровь стучаться не устала
В опалённые виски.
Что же я ещё запомню?
Руки жадные, и в них —
Не ровесницу, а ровню
Смутных чаяний моих.
И ещё – средь туч холстинных
Заревую акварель,
В бубенцах ручьёв и льдинок
Вербой веявший апрель.
21 апреля 1943,
Мурманские Ворота
Послание в Германию
…По набору тотальному,
После речи министра,
К фронту этому дальнему
Нас доставили быстро.
Я пишу тебе, Лотта,
С Восточного фронта:
Всей дивизией с хода
Мы попали в болото…
Где дорога обратно?
Кто её нам укажет?
Ничего не понятно,
Даже Геббельс не скажет;
Ни шоссе обязательных,
Ни колонок с бензином,
Никаких указателей
Не прибито к осинам…
В этих дебрях теряется
Наша бедная рота,
Скоро в ней не останется
Никакого народа.
Потеряли в болоте – сто,
Потеряем и триста:
Здесь не только болотисто,
Но ещё и лесисто!..
А от русских, мне кажется,
Не найдём мы спасения, —
Им, по-моему, нравится
Водополье весеннее…
Как туман, появляются,
Как туман, исчезают —
Даже кочки – взрываются,
Даже лужи – стреляют!
Лотта, лучше заранее
Обо мне помолиться —
Запиши в поминание,
Может, мне пригодится…
Примечание:
Послание
Адресовано в Германию.
Обнаружено на трупе
Гренадёра фон Пуппе.
4 апреля 1943
Бревно
В настиле сломано бревно
Одно.
Торчит среди пути оно
Давно.
Вчера на нём, кабиной вниз, —
На бис —
Четвёртый в эти сутки ЗИС
Повис.
Сказал водителю сапёр
В упор:
– Куда же ты машину пёр,
Шофёр?!
Я тут сижу и жду давно,
Но
Срубить не в силах всё равно
Бревно…
Лишь обойду его кругом —
Р-раз! —
То Эмка на бревно верхом,
То – ГАЗ.
…Ушёл сапёр Петров опять
Спать.
Устал водитель вспоминать
Мать.
Ему попутный танк помог…
Но…
Поныне там торчит, как рог,
Бревно.
11 апреля 1943
«Месяц – подковой серебряной…»
Месяц – подковой серебряной
В тёплом и тёмном небе.
Над стороной задебренной
Звёзд изумлённый трепет.
Ночь – словно свечка – теплится
Молодо и счастли́во.
Праздничным вербам дремлется
В сонной воде разлива.
Бредится это, помнится:
С небом высоким вместе
Сад
