пробу, что получится. Но горгона вышла так хорошо, что ее можно было даже не переделывать; Бенвенуто лишь сгладил резцом и молотком некоторые незначительные неровности, и пригласил герцога посмотреть на Медузу. Последние сомнения Цезарио развеялись; таким образом, Бенвенуто с легким сердцем взялся за отливку Персея.
Здесь очень важно было обеспечить сильный и продолжительный жар в печи, поэтому Бенвенуто попросил Бантинели, чтобы были закуплены несколько поленниц сухих сосновых и дубовых дров. Однако казначей по своему обыкновению тянул с выдачей денег, тогда Бенвенуто заплатил за дрова из собственного кошелька.
Получив топливо, Бенвенуто покрыл восковую фигуру Персея глиняной оболочкой, скрепленной железной арматурой, а потом принялся легким огнем выплавлять воск, который изливался через многочисленные маленькие отверстия в глиняной покрышке. Извлекши воск, Бенвенуто построил вокруг получившейся формы для отливки специальную печь с поддувалом из кирпичей, положенных один на другой так, что между ними образовалось множество просветов, – сделано же это было с той целью, чтобы огонь мог свободно всюду проникать.
Два дня и две ночи форма медленно обжигалась в печном жару, после чего, дав ей остыть, Бенвенуто с помощью ворота и крепких канатов осторожно ее поднял, потихоньку переместил в отрытую для литья яму, где и уложил со всеми предосторожностями. Затем подмастерья забросали яму землей, а Бенвенуто в соответствии со своими рисунками и расчетами провел от печи к форме литейные каналы, по которым должна была течь расплавленная бронза.
Уложив бронзовые слитки в печь так, чтобы пламя обнимало каждый из них по возможно большей площади, Бенвенуто сказал своим подмастерьям:
– Ну, начнем с божьей помощью! Смотрите, теперь не зевать! Закидывайте в печь сосновые дрова, – жару дайте, как можно больше жару!
Огонь загудел и рванулся в трубу, печь стала быстро накаляться.
– Дрова, дрова, дрова, дрова! – кричал Бенвенуто, торопя работников и подбрасывая поленья в печку. – Не давайте огню ослабевать! Жару! Жару!
Скоро в мастерской сделалось невыносимо душно, но Бенвенуто и его подмастерья продолжали поддерживать сильный огонь в печи. Она топилась уже два или три часа, как вдруг один из работников, вышедший во двор по нужде, прибежал оттуда с отчаянным криком:
– Мастер! Беда! Пожар! У нашего дома крыша загорелась!
Услышав это, подмастерья побросали дрова и кинулись, было, к дверям, но замерли, как вкопанные, при страшном вопле Бенвенуто:
– Назад! Назад, сучьи дети!
– Но, мастер, крыша обрушится, и мы все здесь погибнем, – осмелился возразить ему Бернардино, его ближайший помощник.
– Молчать! – рявкнул на него Бенвенуто. – Никто не погибнет до того часа, когда ему суждено погибнуть. Поглядите в окно: идет большая туча, скоро начнется дождь: он зальет горящую крышу, а мы будем продолжать плавку. Клянусь всеми святыми, я никому не позволю выйти отсюда и погубить моего Персея! Что вы застыли соляными столпами? Подкидывайте, подкидывайте дрова, говорю я вам!
Подмастерья, с опаской посматривая на тлеющий потолок комнаты, вернулись к работе; скоро, действительно, пошел дождь и потушил пожар на крыше. Бенвенуто еще раз выглянул в окно и от досады ударил кулаком по стене.
– Проклятый дождь! Тебе надо было только погасить огонь на крыше, но не заливать печь, – сказал он. – Кидайте, кидайте дрова! – крикнул он работникам. – Чертов дождь льет, не переставая. Не позволяйте печи остыть!
…К вечеру Бенвенуто устал до изнеможения. Внезапно его стала трепать жесточайшая лихорадка: такое случалось с ним и раньше в минуты сильного душевного напряжения, но сейчас его колотило столь ужасно, что он вынужден был подозвать к себе Бернардино и сказать ему:
– Дорогой Бернардино, следуй в точности плану, который я тебе объяснил, и действуй со всевозможной поспешностью, так как металл скоро будет уже готов. Тогда вскройте литейные проходы, кочергами пробейте втулки в печи, и я уверен, что форма скоро заполнится. А мне так нездоровится, как никогда от самого рождения, и, право, я боюсь, что через несколько часов меня уже не станет на этом свете.
Кое-как дотащившись до постели, Бенвенуто без сил упал на нее.
– Что с вами, синьор? – спросила его служанка Фьора, напуганная жалким видом Бенвенуто. – На вас лица нет!
– Увы, я умираю! Завтра утром меня уже не будет в живых, – сказал он ей. – Не забудь отнести еды и немного вина моим работникам.
– Да что вы, синьор, с ума сошли! – воскликнула она. – Вы просто устали, скоро у вас все пройдет.
– Нет, моя милая Фьора, я чувствую приближение смерти, – возразил Бенвенуто слабым голосом, закутываясь в одеяло.
– Полно глупости говорить! – прикрикнула она на него, но не смогла удержать слез, и, наклонившись над Бенвенуто, покрыла его лоб поцелуями.
Лихорадка у Бенвенуто все возрастала. Фьора всю ночь не отходила от постели хозяина перемеживая заботы о нем с горячими молитвами о его выздоровлении.
Утром к Бенвенуто пришел Бернардино.
– Как вы, мастер? – спросил он, избегая его взгляда.
– Плохо. Но почему у тебя такое скорбное лицо? Я ведь пока не умер, – сказал Бенвенуто.
– Синьор Бенвенуто, я пришел с недоброй вестью, – мрачно проговорил Бернардино. – Ваша работа погибла и ничем на свете ее не поправишь.
Услышав это, Бенвенуто сбросил одеяло и вскочил с кровати, как ошпаренный.
– Негодяи! – завопил он так, что его слышно было на улице. – Это измена! Но я спасу своего Персея раньше, чем умру!
Оттолкнув пытавшуюся удержать его Фьору, наградив тумаками Бернардино, Бенвенуто в одной ночной сорочке побежал в мастерскую. Его работники со страхом встретили его.
– Послушайте, – закричал он им, – так как вы не захотели или не сумели последовать отданным мной приказаниям, то повинуйтесь мне хоть теперь, когда я самолично стану руководить дальнейшей работой! Но пусть никто из вас не рассуждает, ибо сейчас мне нужны ваши руки, а не советы!
– Да, да, приказывйте, мастер! – в один голос воскликнули подмастерья. – Мы станем повиноваться всем вашим приказаниям, пока в вас есть хоть капля жизни.
Бенвенуто подскочил к печи и увидел, что металл совсем загустел. Тогда, бросившись к поленнице, Бенвенуто схватил дубовые поленья, дающие самый сильный жар, и тотчас же наполнил ими печку. Вскоре там развился адский огонь; загустевший металл стал разжижаться и засиял; одновременно вновь начал тлеть потолок мастерской, а со двора прокричали, что опять загорелась крыша.
– Трое человек – тушить пожар! – приказал Бенвенуто. – Дождь наполнил водой все бочки, таскайте ее ведрами на крышу и заливайте пламя! Остальные – помогают мне. Несите сюда вон ту большую болванку олова и бросайте ее в печь!
Повинуясь указаниям Бенвенуто, каждый из подмастерьев работал за двоих, да и сам мастер не отставал от своих работников, его лихорадка бесследно прошла. Дело
