глубинах чужих воспоминаний, как было во время перезапуска Разрушителя Небес.
Ракс скрещивает руки на внушительной груди:
– Носовые платки сдерживают накапливание. Ну, во всяком случае, насколько могут.
– Накапливание чего?
– Литруа правда тебе не сказал? – Он осуждающе щелкает языком. – Нейрожидкость – она… ну, непростая. Каждый раз, когда ездишь верхом, она накапливается у тебя в организме, пока не достигает критического уровня. И тогда… короче, перегрузка, как у Сэва. Раньше было намного хуже, но теперь костюмы усовершенствовали. Но тут такое дело… пока костюмы не стали лучше, наездникам приходилось самим что-нибудь придумывать, понимаешь? Вот они и нашли этот способ с платком.
Я перевожу взгляд на неподвижно лежащего Сэврита. Знал ли он, стоя рядом со мной у перил на смотровой площадке, что его перегрузка уже близко? И что поединок со мной может стать для него последним?
– У некоторых наездников сопротивляемость накапливанию лучше, чем у других, – вздыхает Ракс. – Но даже с платками, какой бы ни была твоя врожденная сопротивляемость, в итоге это случается с каждым. Если не бросишь верховую езду навсегда.
– С каждым наездником? У всех наступает перегрузка?
Он кивает: таким серьезным я еще никогда его не видела.
– Если не бросишь…
– Я никогда не брошу, – эти слова вырываются у меня сами, словно срабатывает коленный рефлекс, нажимается спусковой крючок. Некоторое время Ракс смотрит на меня, ровный пульс Сэврита прошивает пространство между нами. – Он когда-нибудь очнется?
Ракс сует руки глубоко в карманы:
– Не, это кома. Для таких есть особое отделение – там родные держат их, пока организм не сдается и они не умирают окончательно.
Эти слова он произносит так буднично, точно давно смирился с этой участью. Ничего такого Дравик мне не рассказывал, но мы оба знаем, что долго мне верхом не ездить – самое большее, до финала Кубка Сверхновой. Какую бы дозу я ни набрала за время пребывания в седле, она наверняка будет незначительной по сравнению с теми, кто ездит верхом много лет. Но если говорить о Раксе… Родители посадили его в боевого жеребца еще ребенком, чтобы поднять статус Дома Вельрейдов. Они знали, что его ждет перегрузка. Отец пожертвовал моей матерью и мной, а Раксом пожертвовали его родителя. Во мне нарастает жалость. Но я подавляю ее.
– Значит, скоро и ты кончишь как Сэврит, – говорю я. – Ведь ты так долго ездишь верхом.
Кажется, будто каждый мускул под его красным жакетом напрягается, демонстрируя силу, но в его смехе слышится хрупкость. – Надеюсь, нет.
Он замирает, услышав в коридоре за дверью шаги, похожие на шепот шуршание дорогой ткани и сдерживаемую спешку. До нас доносятся обрывки разговора.
– …точно, доктор? Его жена так мечтала о сыне, а я – о внуке.
– Уверяю вас, герцогиня Фрейниль, ваш сын остается полностью дееспособным. Медсестры позаботятся о нем, и если он потребуется супруге, то будет здесь в ее распоряжении.
Герцогиня Фрейниль – мать Сэврита? А «дееспособный» – это он о чем? Я бросаю взгляд на Ракса, ожидая перевода с благородного на язык простолюдинов, но его лицо остается непроницаемым. Он лишь протягивает руку и касается кровати Сэврита.
– Прости, Сэв, – у него срывается голос.
– Вы были?.. – Я не договариваю.
– Ага, – Ракс улыбается. – Сэв многому научил меня.
Правда вырывается наружу.
– Он… он и меня кое-чему научил.
Я нерешительно поднимаю взгляд на Ракса, и у меня перехватывает дыхание. Выглядит он таким грустным, с потускневшими глазами оттенка красного дерева, со скорбно сжатыми губами. Он напоминает мне саму себя после того, как я лишилась матери.
Повернувшись, Ракс выходит, и я следом за ним, не зная, что сказать, и понимая, что ничего не могу. Утешения не имеют смысла – он мой враг.
Мы идем, как чужие, по беломраморному коридору, где в свете больничных ламп все выглядит белесым, словно обесцвеченным. Мимо проходит пара – врач в белом халате и пожилая женщина в одежде цвета меди, с драгоценностями оттенка морской воды, похожей на высокую подушку прической и темными глазами. Опередивший меня на несколько шагов Ракс сдержанно кланяется ей:
– Герцогиня Фрейниль.
– Ракс! – От ее сияющей улыбки меня пробирает озноб: как можно так улыбаться, зная, что твой сын лежит в необратимой коме? – Как приятно видеть вас. Поздравляю с победой.
Вопреки моим ожиданиям, Ракс не радуется похвале и вниманию, только кратко кланяется:
– Хорошего дня, ваша светлость.
Доктор и герцогиня идут дальше. Меня они не замечают, а я останавливаюсь и смотрю им вслед. Герцогиня продолжает щебетать:
– Мы с герцогом Фрейнилем остановили выбор на Баркуа, если будет мальчик. И Тельвире, если девочка, – в честь сестры моего отца.
Мать Сэврита улыбается, пока ее сын в коме. Рассуждает об имени для его будущего ребенка, хотя он больше никогда не очнется. Бывших наездников держат в особом отделении, пока они не умрут. Их держат в особом отделении, пока они не умрут.
Слова и смысл, скрытый в них.
Я едва успеваю добежать до туалета.
* * *
На обратном пути в Лунную Вершину ховеркар ощущается как хрупкая скорлупа, способная в любой момент треснуть так, что я полечу в бледную бездонную бездну магнитного поля внизу. Я вцепляюсь в подушки сиденья, пытаясь держаться хоть за что-нибудь, пока мои внутренности болтаются в невесомости. Благородные будут пользоваться Сэвритом. Они пользуются наездниками, которых ждет перегрузка, – разводят их как собак. Как питомцев. Я позволила борделю пользоваться мной, чтобы получить необходимую мне информацию, но Сэврит не давал согласия. Его мозг мертв. А этим людям все равно.
Мой виз подает сигнал, который спасает меня от мыслей, движущихся по замкнутому кругу, – вызов от Джерии. Наконец-то.
Джерия: Я видела твой поединок! Твоя победа была изумительной!
Синали: Строго говоря, я проиграла.
Джерия: Ну а выглядела изумительно, несмотря ни на что!
Эта победа вызывает у меня тошнотворную опустошенность – не то что выигранный поединок с Ятрис. Эта победа бесславна.
Я скачиваю присланный Джерией файл. Ее инструкции предельно ясны: встать рядом с одним из тренажеров, отправить запрос на установление связи с моим визом. Остальное сделает ее модуль.
Джерия: В следующий раз, когда он зайдет в какую-нибудь из систем особняка, ты получишь уведомление. Модуль просмотрит информацию и отправит мне все, хоть сколько-нибудь подозрительное.
Синали: А что тем временем делать мне?
Джерия: Ничего особенного. Ты получишь удаленный доступ к его визу со своего, но только на 120 секунд после начала контакта. Если хочешь, осмотрись там, только не пытайся ничего вводить в поле для паролей, иначе он выкинет нас обеих. Удачи!
