допрашивать в Охранке?
На секунду — мимолётная морщинка.
— Нет. Но допросы, знаете ли, не круглосуточные. Удалось вырваться на представление. Уверен, бой с Кириллом Руслановичем будет достойным зрелищем.
— Конечно, конечно… — улыбаюсь я. Мразь ты шелковая, думаю. Сейчас ты сам войдёшь в свою ловушку, крысюк ты лощёный.
Я даже жму ему руку. Будь он смертником, моя улыбка была бы шире, но и так тоже радуюсь за знакомового. Паскевич уходит — и, не подозревая ничего, заходит в кабинку с табличкой «13». Настоящая «шестая». Та самая, с шашками в вентиляции.
Сам я выхожу на арену. Гришка уже здесь ждет, как и судья. Трибуны пусты, только две кабинки заняты.
В одной кабинке спокойно расположились Настя и Камилла — пьют воду из тонких бокалов, тихо переговариваются. Под их окнами — номер «13». То есть правильная цифра. А вот напротив, под окнами другой ложи, красуется табличка с цифрой «6» — той самой, что на самом деле предназначалась им. Паскевич, разумеется, зашёл туда, куда и собирался: на двери висела нужная ему «13». Только он не знал, что ночью Ледзор тихо поменял местами таблички на дверях. А вот под окнами всё осталось по-старому. Изнутри этого не заметить. А вот с арены — видно прекрасно.
И вот появляется Кирилл Русланович Трубецкой. С очень надменной ухмылкой.
— Честно, даже не пойму, — удивляется Гришка. — То ли он дурак, то ли правда бесстрашный… Идти на бой с Грандмастером — да ещё с таким видом, будто прогулка намечается.
— Просто Кирилл Русланович слишком уж понадеялся на друга, — бросаю через плечо и спокойно выхожу в центр арены.
Кирилл уже ждёт, глаза сверкают чем-то вроде злорадства.
— Паскевич обещал, что ты будешь подавлен к началу боя, — говорит он с нажимом. — Не знаю, что именно он задумал… но очень надеюсь, ты будешь страдать.
— Как трогательно, — вежливо киваю. — Обязательно учту это признание в ходе поединка.
Судья на возвышении поднимает флаг. Его голос звучит чётко, звонко, как отсечка в часах:
— Бой!
И тут — взрыв.
Глухой, тяжелый — будто удар железного молота по легким. Из ложи Паскевича вырывается густой, ядовито-зелёный туман. Мгновенно дым растекается по стеклу. Слышен первый крик. Потом второй — уже не человеческий. Звериный.
Вынувший меч из ноже, Трубецкой резко разворачивается в сторону дыма, в глазах мелькает тревога. И вот в этот момент — я бью.
Псионические стрелы вонзаются ему прямо в грудь.
Боярский сынок взвизгивает, уронив меч, пытается вызвать стихийный доспех — но поздно. Я уже прошёл через его ментальные барьеры. Щиты треснули, как хрусталь под ногой.
Я вклиниваюсь в его сознание — мощно, нагло, с улыбкой:
— Много болтаете, Кирилл Русланович. Много отвлекаетесь.
Он пытается оттолкнуть меня, сжать волю в кулак, но это всё бесполезно. Я — Грандмастер телепатии. Это не в тапках по даче гулять. Я работаю быстро, чисто и без суеты. Немногие щиты выдерживают моё вторжение, особенно когда я бью в полную силу.
Обычно дуэлянтам дают пару секунд, чтобы активировать доспех… но Кирилл сам всё проморгал. Формально бой начался. Первый удар — мой. Всё по правилам. Кирюшу отвлёк его же союзник. Символично.
Боярский сынок падает. Глупо, неуклюже. Щёки в песке, глаза стеклянные, ментальная защита — разбита в хлам. По сути, я победил.
От нечего делать посылаю ему внушение: «Бегай по кругу и лай, как собака». Классика жанра. Школьная, но нестареющая. Кто я такой, чтобы сопротивляться вечному?
Трубецкой вскакивает и начинает наматывать круги по арене, глупо тявкая. Раздается хруст.
Я отвожу взгляд вверх. В кабинке под номером «6» лопается стекло. Осколки сыплются наружу, будто взрывается витрина. Через туман и дым вываливается Паскевич.
О, красавец.
Вся кожа облезла. На теле вспухшие волдыри, из плеч и спины вырастают грибы с красными шапками. Надо же, и правда мухоморы проросли. Одержимый идёт шатко, но идёт — прямо ко мне, излучая демонскую жуть.
— Филинов!!! Ты это устроил!!!
За моей спиной уже стоит Гришка — молниевый доспех потрескивает, пальцы дрожат в предвкушении разрядов. Ментально касаюсь разума друга: «Не дёргайся».
Тот же приказ — в кабинку, жёнам и Ледзору: «Только защита. Не вмешиваться».
Паскевич подползает ближе. Голос рвётся из горла, хриплый, покрытый слизью:
— Это твоих рук дела, мальчишка!!!
Я делаю удивленное лицо:
— О чём вы, Дмитрий Степанович?
— Ты! — орёт он, заходясь кашлем и дымом. — Ты подкинул мне мои же шашки! Это ты!
Изображаю крайнее недоумение, бросаю взгляд на его кабинку:
— Кстати… А почему вы были в шестой кабине?
Он резко оборачивается. Смотрит вниз. Под окнами — табличка: «6». Он тупо моргает, разглядывая цифры.
— Я должен был быть в «тринадцатой»!
— Хм, да? — киваю. — А мои жены как раз в «шестой». Но они почему-то пошли в «тринадцатую». Видимо, персонал перепутал таблички на дверях.
Он косится на меня в подозрении и сомнении А вдруг и правда сам напортачил?
Я продолжаю добивать комедию:
— А что у вас за Дар? Регенерация? По-моему, кожа уже начала затягиваться… Такое ощущение, будто волдыри втягиваются обратно. А я думал, вы ледовик, княжич.
Одержимый раздраженно оскаливается.
— Это родовая тайна.
И не сказав больше ни слова, Паскевич разворачивается. Перешагивает через лающего Трубецкого и быстрее уходит прочь.
На ходу бросает:
— Поздравляю с дуэлью, Данила Степанович.
Я улыбаюсь ему в спину. Спасибо, Дмитрий Степанович. Не забуду.
— Гриша, на сегодня закончили.
Обхожу Трубецкого, который застыл на четвереньках и что-то там сам себе тявкает. Снимать ментальную программу я не собираюсь. Пусть побегает. Родовые телепаты Трубецких, думаю, справятся. У столь древнего боярского рода наверняка найдутся спецы по спасению разума из оков ментальной прошивки. А если не найдутся — что ж, значит, Кирилл Русланович всё-таки переоценил величие своего фамильного древа.
Читать воспоминания Трубецкого я тоже не стану. Не потому что неинтересно — а потому что у меня голова на плечах. Мне не нужны тайны Трубецких. Потому что как только ты их узнаешь — ты за них в ответе. А я не подписывался. Хватит. На сегодня я уже провёл спектакль и узнал о Темном Попутчике что-то новое.
А фамильный меч Трубецких заберет Гришка. Потом мне отдаст. А я потом продам Трубецким или кому-то другом, в зависимости от настроения.
В коридоре слева появляется Ледзор. Морда у него недовольная, как будто в чай плеснули
