Перед тем как это происходит, я поворачиваюсь к мальчику. Он не спит, лежит на боку, спиной прижавшись к груди Генри.
Этот мальчик вообще спит? Он всё ещё смотрит на меня. Его лицо в дюймах от моего, глаза блестят в темноте. Кажется, он вот-вот заплачет.
— Всё в порядке, малыш?
Моё сердце разрывается. Нет, «разрывается» — не то слово. Скорее, сжимается. Просто глядя в бесконечную глубину глаз этого бедного мальчика, я чувствую, как моё сердце зажато в тисках. Тиски сжимаются.
— Должно быть, тебе страшно, — говорю я. — Но знай, всё будет хорошо.
Хорошо. Сколько ещё раз я брошу это пустое слово?
В спальне так душно. Мне стоит включить этот жалкий кондиционер, но он грохочет и тарахтит, заглушая все остальные звуки, пока я не могу думать. Не хочу будить Генри. Слышу, как тихо хрипит его горло.
Остаёмся я и ребёнок. Подожду ещё несколько минут, просто чтобы убедиться, что Генри крепко спит.
А потом мы сбежим.
— Я не представилась, да? Наверное, тебе интересно, кто я…
Мальчик молчит.
— Я Мэди.
— М-м-м.
— Верно. Мэди. Хочешь сказать мне своё имя, малыш?
Тишина.
— Настоящее имя?
Я глубоко вдыхаю через нос и улавливаю слабый запах сырого дерева. Кедр. В воздухе ещё и лёгкий солёный привкус. Откуда этот запах?
— Всё в порядке, можешь говорить со мной… — Я протягиваю руку и провожу пальцами по его плечу. — Ты в безопасности со мной, слышишь? Я вытащу тебя отсюда. Отведу к твоим…
— Ма-а-а…
Слово слабое. Клянусь, я его слышу, но интонации нет.
Руки мальчика скользят по матрасу. Его руки обвивают меня.
— Ма-а-а…
Опять. Это слово, теперь тёплое. В нём внезапное утешение, бальзам, который успокаивает меня. Алоэ на солнечный ожог. Оно напоминает мне, как Кендра впервые назвала меня «ма».
Ты забываешь, как слова сохраняют свою силу. Что-то простое, как «ма».
— Ми-и-и…
Он пытается сказать «мамочка»?
Это неправильно.
— Нет, малыш, — говорю я. — Я не твоя мамочка. Твоя настоящая мамочка…
…повесилась.
— …сейчас не здесь.
Но это тоже неправда, не так ли? Грейс не его мать. Не этого загадочного мальчика, кем бы он ни был. Если бы он только заговорил со мной, сказал своё имя, я могла бы найти его настоящих родителей.
Он пододвигается ближе, копается в простынях, пока не находит моё плечо, и утыкается в него носом, как поросёнок. Я не знаю, что делать. Чувствую, что должна оттолкнуть его. Не хочу его запутать. Это может усугубить ситуацию.
— Ммммоооооомммми…
— Ладно, хватит. — Этот мальчик просто не отпускает. — Ты слишком сильно сжимаешь…
Мне приходится схватить его тонкие запястья и оторвать от себя. Он удивительно силён для своего возраста.
— Хватит.
Комната погружается в тишину, и я внезапно боюсь, что разбудила Генри.
Ничего.
Я переворачиваюсь в кровати, чтобы лежать спиной к ним обоим. Показываю ребёнку спину и сразу жалею об этом, но мне нужно установить личные границы с этим мальчиком.
Я не его мать…
Чувствую, будто только что причинила этому ребёнку ещё больше вреда, чем было до этого. У него нет никого, кто бы за ним присматривал, никто не защищает его от Генри. Он совсем один, напуган. Он просто…
Скайлер?
…мальчик, вот и всё. Испуганный, травмированный мальчик. Ему нужен кто-то, кто о нём позаботится. Защитит. Вытащит из этого бесконечного кошмара.
Я читала истории о больных людях, которые похищали маленьких детей и промывали им мозги, заставляя верить, что они совершенно другие люди. Новые имена, новые семьи. Это то, что сделал Генри? Как долго он «обучал» этого ребёнка, стирая его настоящую личность, пока мальчик не начал верить, что он Скайлер? Что Генри его отец?
Он не принадлежит Генри. Но он чей-то.
— Мама. — Его голос проникает в мои мысли, легче воздуха, но в нём есть сила, будто мальчик каким-то образом отодвигает мои мысли, чтобы освободить место своим.
Я ничего не отвечаю, притворяясь спящей. Кто знает, купится ли мальчик.
— Мама. — На этот раз его голос звучит требовательнее.
Я не шевелюсь. Просто лежу на боку, лицом к дальней стене, спиной к нему.
