своих космических кораблей. Им проще было зафрахтовать корабль в соседней системе, чем обслуживать собственные, поскольку свою планету кадхаи покидали редко. И обычно это не вызывало проблем, ведь срочными путешествия кадхаи никогда не бывали. Но теперь Шарлю пришлось ожидать, когда прилетит заказанное им судно, чтобы отправиться в погоню за упрямой беглянкой.
Однако зря он время не терял. В ожидании корабля он изучил всю доступную информацию по делу Шайны и разузнал, куда ее везут.
К сожалению, на суд он не успел. Ему пришлось заявить, что по таншанским законам Шайна — его жена, чтобы иметь возможность подать апелляцию. Только тогда он получил полные материалы дела — и обнаружил, что суд опирался на ложные показания. Вот только принимать во внимание доказательства, добытые с помощью «какой-то магии», суд отказался. Шарлю пришлось обратиться к самому императору, чтобы подтвердить законность методов кадхаи. А затем ждать, когда стражи доставят Вирона Тодиса на допрос.
Найти его оказалось непросто, но в галактике мало мест, где можно укрыться от имперских гончих.
Вживую соперник раздражал Шарля еще больше, чем в воспоминаниях Шайны. Кадхаи не мог понять, что нашла в Тодисе такая девушка, как она. И все же узнать, что именно он виновен в краже артефакта, оказалось неприятным сюрпризом. Шарль был уверен, что Шайну расстроит эта новость.
В процессе допроса выяснилось участие во всем этом некоего звездного лорда, что весьма заинтересовало стражей. Но имени заказчика Тодис не знал, и в дальнейшем расследовании Шарль участия уже не принимал.
Он добился того, чего хотел. Шайну оправдали и теперь должны были вернуть на Сиаррену, где был вынесен приговор. Здесь же шел весь процесс апелляции, и ждать ее Шарль тоже остался здесь.
Было ли дело в расстоянии, или тех процедурах, что проводят с заключенными перед отправкой на каторгу, но узор запечатления на руке Шарля выцвел, перестав влиять на него. Но все же, даже не испытывая навязчивого влечения к девушке, Шарль и не подумал вернуться на Таншу, оставив Шайну на официальные власти. И без воздействия узора Шайна привлекала его, так что он давно уже рассматривал ее не только как мать своего возможного ребенка.
Вот только ее едва ли привлекали отношения с ним. Но сейчас, когда она могла расстаться со своим женихом, у Шарля определенно был шанс.
Упускать этот шанс он не хотел.
Перед тем, как вывести Шайну из анабиоза, ее избавили от всех напоминаний о ее недолгом тюремном заключении. Но узор так и не восстановился, оставаясь по-прежнему бесцветным. Это было странно, но не особо беспокоило Шарля. Он обдумывал предстоящий разговор, боясь, что ему придется утешать девушку, когда она узнает о предательстве жениха. А если это разочарует ее вообще во всех отношениях?
Но Шайне снова удалось его удивить. Она буквально отмахнулась от новости о вине Вирона, зато почти сразу огорошила его информацией о свойствах артефакта. О том, что она — вовсе не его запечатленная. И что благодаря сфере кадхаи могут выбрать любую в качестве своей запечатленной.
Это звучало как что-то невероятное. И это могло полностью изменить жизнь кадхаи. Вернуть им выбор, подарить свободу чувствам — и запечатленным, у которых тоже не было выбора.
Хотя перспективы, которые открывало использование артефакта, несколько поблекли в свете опыта самого Шарля. Он любил Мари, считал это взаимным, а в результате едва не сломал жизнь нескольких человек. А если бы он мог сделать ее запечатленной? Тогда бы еще и ребенок пострадал. Но плюсов все равно было больше.
И это абсолютно не меняло его отношения к Шайне. Теперь, когда у него был выбор, он выбрал ее. Увы, это совсем не означало, что она готова с ним согласиться.
И все же категоричного нет не последовало. Шайна согласилась вернуться с ним на Таншу. А значит, у него было несколько недель, чтобы убедить ее остаться.
Лучше, чем ничего.
Шарль понимал, что просто ему не будет, особенно после того, как он признался Шайне, что действительно собирался допустить ее смерть. Такое признание вкупе с предательством жениха наверняка надолго отнимет у девушки доверие к мужчинам.
Но он был обязан Шайне жизнью — и наверняка именно благодаря артефакту их неполный узор обладал целительной силой полного. А еще он хотел вернуть ей отнятую его мечом часть жизни. И она просто нравилась ему, тем больше, чем дольше они были знакомы.
Шайна казалась девушкой без недостатков. Привлекательная внешность и спокойный характер, который не мешал Шайне оставаться острой на язычок. Выросшая в суровых условиях, она была полна позитива. С ней было интересно разговаривать — и уютно молчать. С каждым днем Шарль находил ее все более очаровательной, признаваясь себе, что влюбляется в девушку.
Он старался быть осторожным, не давить, позволить ей чувствовать себя в безопасности. Ее же отношение…
Шарль не мог понять. Она принимала знаки внимания, но никак не показывала, насколько серьезно их воспринимает. Однако Шайна и не отталкивала его. Он был готов ждать столько, сколько потребуется, вот только времени на это у них не было.
Работа экспедиции подходила к концу, и Шайна определенно не собиралась задерживаться на Танше. Шарль был бы готов лететь за ней, но, увы, ему не на кого было оставить род.
Это разбивало ему сердце, но он должен был попрощаться с Шайной, зная, что сам все испортил.
— Вы сегодня непривычно задумчивы, Шарль, — заметила Шайна, сидя в кресле уютной беседки на крыше резиденции владетеля рода Эйлимхаи.
Именно здесь он решил провести их последнее свидание.
— Не могу не думать о том, что вы уезжаете, — признался он.
— А вас это радует или огорчает? — полюбопытствовала она.
Шарль внимательно посмотрел на нее — Шайна казалась искренней.
— Разумеется, огорчает.
— Почему? Я ведь так старалась, чтобы вы узнали меня получше и сбежали, — она улыбнулась, демонстрируя, что шутит.
— Увы, я не увидел в вас ничего, от чего следовало бы бежать, — его улыбка вышла печальной. — Признаюсь, мне бесконечно жаль лишаться вашего общества. Видите ли, Шайна, я влюблен в вас.
— Простите? — она растерялась, явно не ожидая такого признания.
В целом, Шарль тоже не планировал этого говорить. Но терять ему было нечего. Ведь она уезжала. И, быть может, честность была единственным шансом уговорить ее остаться.
— Возможно, в моем возрасте и при моем положении говорить о влюбленности довольно опрометчиво, но это то, что я чувствую к вам. И я даже не пытался бороться с этим, хотя и понимаю, что мои чувства едва ли будут взаимны. Боюсь,
