роковой черте.
Дальше – юность,
Ни весны, ни детства, —
Город умирает в темноте.
Где-то у лимана моряки
Молча поднимаются в штыки;
Круглая граната – чем не мячик? —
Доиграем детскую игру! —
Припадает долу смуглый мальчик
И осколки брызжут по бугру:
Из десятка ни один румын
Не уйдёт за проволочный тын.
Руки протянувшие к Одессе —
Это вам не свадьба, скрипачи! —
Десять рядовых,
Дивизий десять —
Трупы, распростёртые в ночи.
А для нас – приказ, начало рейса,
Мы ещё воротимся, Одесса!
– Нет пути домой, – твердит рассудок,
А надежда теплится в душе…
Неумолчный бой на сотни суток,
Краткий сон солдатский в блиндаже.
И во сне горит – далёк, неярок
На фелуке розовый фонарик.
1944
Привидение, которое возвращается
Рваные пути, обломки станций,
Раненый, ползущий большаком…
Мы клялись не уходить, остаться,
Слёзы вытирали кулаком.
И дрались, пока хватало силы;
Пятились, похоронив друзей —
Мать-земля, ты знаешь их могилы
По России горестной по всей.
Обгорали на блокпо́стах клёны,
Мёртвые молили – не забыть!
О, как мы умели исступлённо
Эту землю бедную любить;
Как хотели сквозь огонь вглядеться
В светлые обратные пути!..
Жить смогло обугленное сердце
И любую боль перенести.
Мы прошли от Волги до Дуная,
Позади ещё горит страна…
Что же ты дрожишь, земля чужая?
Ведь к тебе пришла твоя война.
Прах Берлина, дымная Констанца, —
Разве этот вид вам не знаком:
Рваные пути, обломки станций,
Раненый, ползущий большаком?..
16 апреля 1944
Мои герои
Только книжку старую открою —
Смутная надвинется пора,
Вороных коней осадят трое
На высоком берегу Днепра.
Гулко грянет пушка сечевая,
Вылетят челны из камышей,
Степь сверкнёт от края и до края
Молниями белых палашей.
И проляжет кровью мать-Россия
Волею железного Бульбы́,
На пути Остапа и Андрия —
Их неодинаковой судьбы.
Мне опять
по праву и по чести
Править сабли острого острей,
Пытку выносить
с Остапом вместе
И гореть
с Тарасом на костре.
День встречать
средь топота и храпа
Дикой лавы бешеных коней,
Жизнь свою прожить,
Как жизнь Остапа,
Умереть, не пожалев о ней.
…Только книжку старую открою —
Мир широк и воля не слаба,
И опять со мной мои герои —
Верность. Вера. Родина. Судьба!
4 июня 1944
Обоз
Ни невесты,
Ни сестры,
Не кончается поход,
Лишь четвёртый год —
Костры,
Пыль дорог —
Четвёртый год.
Свищут пули
По кривой,
Горизонтом
Ходит гром,
Млечный Путь над головой —
Продырявленным шатром.
Дом
Не зря был горожён,
Нам бы
В нём ещё пожить!
Лишь цыганам хорошо
Над кострами ворожить.
Вот сидят они
Кружком,
Гребешки – на поясах,
Трубки
С крепким табаком —
Голубой дымок в усах.
Сено
Лошади хрустят,
Котелок
Кипит ключом,
И цыгане
Ни о чём
По-привычному грустят:
– Гей,
Киргизы-бегунцы,
Ночь,
Да степь во все концы,
Кольца,
Ленты,
Бубенцы,
Эх, да вороные сорванцы!
20 сентября 1944,
Лоймола
У Белого моря
Снова
Дует ветер окаянный,
Тучи —
Потолком над головой.
Коренастый,
низкий,
деревянный
Город пахнет солью и смолой.
Я бы тут
Весь год,
скрипя,
крутился,
Если б был построен ветряком,
Я бы здесь
навеки поселился,
Если бы родился моряком.
Но моя родня —
ручьи да ивы,
И зачем —
не разгадать вовек —
Я живу у хмурого залива —
Смирный,
сухопутный человек.
Вот хожу по берегу
и мокну,
А конца приливу
нет и нет…
Он вчера
подкинул мне под окна
Ялика обглоданный скелет.
Долго он,
ворча,
его ворочал,
Будто мне доказывал в упор:
– Будет, мол, с тобой ещё короче
И определённей разговор!
Ну-ка, сунься, выплыви, попробуй! —
Тихая квартира – донный ил…
Сохнет на колу рыбачья роба:
Кто-то на ночь в море уходил.
А прилив гудит,
валы качая,
Прыгает,
отскакивает вспять…
Я ему пока не отвечаю,
Только мне
не долго осерчать!
Вот возьму
И плюну на угрозы:
Утопать,
так хоть на глубине!
Русские
упрямые матросы,
Верно, были и в моей родне.
А иначе,
по какой причине —
Воду невесёлую спрошу, —
Вроде жениха
по синей тине
Я кругом да около брожу?
Посмотрю
на злую моря морду,
Поскулю тихонько про себя:
– Я к тебе привык,
к седому чёрту,
Что я буду делать без тебя?!
1944
В фиордах
Где дороги повернула
Круто гнутая дуга, —
Под откос летели мулы,
Позвонки переломав,
