были мелкими и кусались едва заметно, то здесь на княгиню набросились настоящие «стервятники» размером с бабочку, а то и воробья. Они вырывали целые клочья из её серебристого энергетического поля, заставляя её сдерживать дрожь.
— Мы собрались здесь, чтобы провести проверку… — начал патетически вещать Светлов, но я резко перебил его:
— Игнат Сергеевич, хватит играть на публику. Давайте закончим то, что вы задумали, быстро, — мой голос прозвучал чётко, разносясь под сводами. — Иначе моя реакция вам не понравится. Это процедура, и только процедура. И запомните, каждое ваше слово будет расценено как дополнительное оскорбление нашего рода.
Лицо Светлова исказилось, будто я швырнул в него горсть навоза. Зато принц едва заметно улыбнулся, явно одобряя мою дерзость.
Игнат Сергеевич уже открыл рот для возражения, но вмешалась императрица:
— Да, Игнат Сергеевич, — голос Марии Фёдоровны звучал холодно, как зимний ветер. — Вы здесь не для театральных представлений, несмотря на то что каким-то образом многотысячная толпа простецов узнала об этой проверке. Этот вопрос мы ещё обсудим. Позорить моих вассалов я не позволю. Процедура, Игнат Сергеевич, только процедура. Я встала в такую рань не для ваших патетических речей.
Лицо Светлова застыло, как маска. Он быстро прохрипел инструктаж:
— Итак, братья Ордена проведут малую литургию над представителями рода Угаровых. Если через полтора часа и княгиня, и княжич останутся живы…
— Пятнадцать минут, Игнат Сергеевич, — я прервал его, и мои слова повисли в гробовой тишине храма.
Он взглянул на меня с такой яростью, что казалось, сейчас бросится в атаку. Я спокойно продолжил, обращаясь к императрице:
— Малая литургия длится пятнадцать минут, не полтора часа. Я знаком с уставом Ордена, — моя улыбка была слаще мёда. — Если вы хотите устроить нам большую литургию, это уже не проверка. Кроме того, мы не адепты этого культа. Заставлять нас выстаивать полную литургию, значит, оскорблять наших покровителей. Это всё равно, как если бы мы пригласили вас на нашу семейную литургию. Догадываетесь, как отреагировали бы ваши родовые покровители?
Светлов скривился, будто проглотил лимон:
— Хорошо. Пятнадцать минут, — проскрипел он сквозь стиснутые зубы. — На колени!
«Ах ты сука!» — едва не вырвалось у меня. Его слова прозвучали как удар хлыста. Бабушка лишь сильнее сжала трость, но даже не дрогнула — все её силы уходили на то, чтобы сохранять бесстрастное выражение лица.
Я же не смог сдержаться:
— Русский дворянин становится на колено только перед своим покровителем, родиной и любимой женщиной, — мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. — С какой из этих категорий вы себя ассоциируете, Игнат Сергеевич, чтобы требовать подобного от равного себе? Хотя отчего же равного, если вы не знаете столь простых истин.
Надо было видеть, как лицо Светлова побагровело! Казалось, сейчас из его ушей пойдёт пар.
— Я так и думал, — я презрительно скосил глаза на братьев Ордена. — Так что начинайте своё отпевание, и покончим с этим фарсом.
Как по сигналу, братья хором затянули свои песнопения. Их голоса слились в единый поток, наполняя храм жутковатыми вибрациями. Я почувствовал, как по моей спине пробежали мурашки. Представление начиналось.
* * *
Не спорю, песня была даже красивой — мелодия лилась подобно горному ручью, а голоса братьев Ордена сливались в жутковатую, завораживающую гармонию. Однако красота оказалась обманчивой: от каждого певца начали отделяться полупрозрачные воробушки с игольчатыми клювами, эти мерцающие сизой дымкой твари уже терзали бабушку, впиваясь в её ауру своими острыми энергетическими клювами.
Ко мне создания лишь робко подлетали, словно не решаясь выбрать место для укуса, но княгиня Угарова… О Боги, она превратилась в живое, кишащее энергетическими вампирами существо. И самое ужасное заключалось в том, что она стояла совершенно невозмутимо, опираясь на трость и даже не моргнув, тогда как я чувствовал терзающую её адскую боль даже на расстоянии.
Я заметил, как Светлов у алтаря нервно перебирал чётки, его взгляд метался между мной и княгиней в тщетном ожидании, когда же мы рухнем. Я мысленно пообещал себе, что патриарх рода Светловых не жилец после того, что осмелился сделать с Елизаветой Ольгердовной.
Сосредоточив всю свою волю, я накинул на княгиню невидимый плащ из кожи горга, представив, как чешуйчатый покров обволакивает её тело. По лицу княгини Угаровой пробежала едва заметная судорога — то ли от неожиданной защиты, то ли от самого факта моего вмешательства. Энергетические твари взбесились, яростно атакуя невидимый барьер, скребя и кусая его в безуспешных попытках пробиться к желанной энергии. Пока кожа горга продолжала держать удар, хотя голова и лицо Елизаветы Ольгердовны оставались уязвимыми, принимая на себя основной натиск паразитов.
Сжав зубы от злости, я решился воссоздать конструкт из сна, хотя сомневался в успехе. Мы буквально купались в волнах чужой магии, но выбора не оставалось. Крепко схватив бабушку за руку, почти до боли, я представил плотный невидимый щит, который начал расползаться подобно плёнке поверх кожи горга, полностью накрывая княгиню с головой, словно защитным одеялом, от чего она вздрогнула, осознав появление невидимой прокладки между ней и «благословением».
Чем яростнее бились твари, тем бешеней становились взгляды братьев Ордена, но мы продолжали держаться, и княгиня, резко вздёрнув подбородок, уставилась на Светлова ледяным взглядом, способным пронзить насквозь, тихо прошептав:
— Не дождётесь!
Эти слова услышал не только я. Светлов явно паниковал, его глаза метались между мной и княгиней в тщетных попытках понять, почему архимагичка до сих пор не корчится в агонии, и в этот момент я мысленно усмехнулся: «Ну что ж, Игнат Сергеевич, вы хотели представление для простецов? Получите! В эту игру могут играть двое».
Солнечный свет, пробивавшийся сквозь пёстрые витражи, заливал храм подвижными бликами, играя на древних фресках и позолоте алтаря. Я поймал эти живые лучи и сплёл из них две огромные ладони, не материальные, но от этого не менее реальные, наполненные тёплым сиянием. Медленно и торжественно под песнопения братьев Ордена я раскрыл их над нашими головами, создавая защитный купол, сквозь который не могла просочиться ни одна тень чужеродной магии.
Эффект превзошёл все ожидания.
Светлов замер с открытым ртом, его глаза неестественно расширились, отражая мерцание моего творения. Императрица резко перехватила взгляд сына, их пальцы непроизвольно сцепились — казалось, они увидели настоящее чудо. Братья Ордена начали путаться в словах гимна, некоторые даже пропускали строфы, но механически продолжали пение, будто боялись, что остановка станет для них роковой.
А между тем, чем дольше звучала литургия,
