перешли площадь и вновь дома, дома… В окнах виднелись огоньки свечей, откуда-то доносился запах еды, а они всё шли и шли.
Гленну колотило. И не столько от холода, сколько от осознания, насколько близко она была к смерти. Столько ненависти было в глазах мага, столько жажды и силы, что она просто не могла пошевелиться.
Задыхаясь от нахлынувших чувств, Гленна оступилась, и ноги перестали её держать. Она полетела на дорогу прямиков в снег. Кома протащил её несколько шагов, после чего остановился. Обхватив себя руками, Гленна, не сумев сдержаться, разрыдалась.
На плечи легло что-то тёплое и пахнущее так знакома, а в следующее мгновение Кома поднял её на руки и крепко прижал к себе, отгораживая, казалось от ветра, холода и всего мира. Гленна неосознанно прижала руки к его тёплой груди, скрытой только рубашкой. Не говоря ни слова, он пошёл дальше.
Кома остановился и осмотрелся. Подошёл к двери и несколько раз ударил в неё ногой. Дерево опасно затрещало. Тихо попросил:
– Сними с меня медальон. Как только хозяева выйдут, покажи им.
Гленна не сразу поняла, что обращаются к ней, а следом принялась дрожащими пальцами выпутывать из завязок рубашки круглый деревянный медальон на простой верёвочке. Дверь открылась и на улицу осторожно выглянула невысока женщина в платке. И пока она не захлопнула дверь, Гленна протянула медальон.
– В нужде и беде не оставит, – сказал мужчина.
Женщина прищурилась, разглядывая деревянный кругляш. А затем воззрилась на Кома с таким трепетом, что Гленна подумала, будто держит её не человек, а сошедших на землю Дино.
– Мой дом – твой дом, пока нужда и беда не отступят. Пусть Приходящий будет благосклонен твоим просьбам, – пролепетала хозяйка, открывая дверь и пропуская их в дом.
Внутри оказалось сумрачно, пахло деревом, дымом и можжевельником. И ещё там было тепло.
– Есть горячая вода? – сразу же спросил Кома, продолжая держать Гленну на руках.
– Есть баня. Только утром топили. Вода ещё тёплая, – всё так же рассеянно проговорила хозяйка дома, комкая в руках передник. – Растопить?
– Не надо. Есть кого послать за вещами? – и дождавшись кивка, сказал. – В доме мэтра Мартала надо забрать сундук и моего коня. Где баня?
– Там на заднем дворе, – женщина махнула вглубь дома.
– Мёд и специи есть?
– Только вино.
– Сойдёт.
– Я всё принесу.
– И одежду.
Кома прошёл по тёмному коридору, открыл заднюю дверь, и Гленна вновь вздрогнула, почувствовав, как мокрая ткань мгновенно замёрзла и прилипла к телу.
– Потерпи, сейчас согреешься, – сказал Кома, двигаясь в сторону небольшой постройки.
Внутри было темно, тепло, влажно и пахло какими-то травами и маслами. Кома опустил Гленну на пол в предбаннике и тут же принялся снимать мокрое платье.
– Я могу сама, – попыталась возразить женщина, дабы сохранить хотя бы видимость приличий.
Однако её наградили тяжёлым взглядом. Послышался неприятный треск и недовольное ворчание Комы, когда он отбросил в сторону платье. Следом последовали нижнее платье, окончательно испорченные туфли, чулки и нательная сорочка. Гленна обняла себя за плечи, внезапно испытав неуместный стыд. Кома вновь подхватил её на руки и внёс в парную. Там было ещё теплее. Оглядевшись в полнейшей темноте, он уверенно повернулся направо и предупредил:
– Сейчас будет тепло.
Гленну опустили в тёплую, почти горячую воду. Она сдавленно вскрикнула от неожиданности, но тут же расслабилась. Кома удержал её за плечи.
– Сейчас станет лучше.
Судорожно вцепившись в края бочки, Гленна постаралась выровнять дыхание. Не сразу, но у неё получилось, и вскоре она поняла, что действительно очень сильно замёрзла.
– Прости. Я хотел уйти от Мартала как можно дальше и не подумал, что ты почти раздета.
Он говорил тихо и отрывисто. Гленна расслабила пальцы, и те соскользнули в воду. Холод медленно, но верно отступил. И вместе с тем вернулся ужас. Она резко прижала руки к лицу и прошептала:
– Он действительно хотел меня убить.
– Не сердись на него. У Мартала есть причины ненавидеть твой род, но не тебя.
Дыхание вырвалось вместе со всхлипом. Не смогла сдержать, да и не хотелось. Говорят, что со слезами уходит вся боль и печаль. Врут люди. Гленна достаточно уже наплакалась, чтобы знать: слёзы принесут лишь головную боль и пустоту. Кома погладила её по голове.
– Ну что, ты. Не плачь. Отпустит его, сам поймёт, что глупость сделал.
– Я его даже не знаю, – всхлипнула Гленна. – Почему?
Ответом ей было молчание и мерное успокаивающее поглаживание. Наверное, лучшим было сразу броситься с башни, ещё до того, как герцог оставил ей жизнь. Или ещё раньше? Сожаление. Одно сплошное сожаление. Впрочем, и сейчас нет никаких преград. Кто помешает ей уйти в ночь и остаться там навсегда?
– Он дочь потерял. Единственную. Ей не было и шести. Когда твой… брат призвал знамёна, то потребовал присоединиться и магов. Они-то обычно одиночки. Потому быстро смекнув к чему всё идёт, собрали вещи и уехали. А девочка гостила в вашем замке. Мартал отказал в помощи, твой брат разозлился и отправил девочку в темницу. У неё было слабое здоровье. Вскоре она заболела и умерла. Мартал пришёл за ней, но слишком поздно. Пробрался в замок, все силы извёл, а нашёл лишь… – Кома вздохнул. – Его привели к герцогу, и тогда Мартал не сдержался. Много чего твоему брату наговорил. За то лишился языка.
Гленна с ужасом смотрела на него, всё надеясь, что сказанное окажется шуткой, но Кома продолжил:
– Он выбрался, когда сил поднабрался. И уехал. Когда вернулся, мстить было уже поздно – герцога казнили. Ты невиновата, девочка, и Мартал это знает. Голос боли иной раз бывает сильнее разума. Завтра он придёт в себя.
Гленна опустила лицо в ладони, ощущая себя мерзко. В её замке, в её доме заморили ребёнка, а она это не знала. Ходила, ела, можно сказать досыта, была жива, а та девочка нет.
– Лучше бы брат придушил меня тогда, – прошептала она и медленно сползла под воду.
Её сразу же подняли и встряхнули.
– Ты что это удумала, дурёха? Не вздумай!
Гленна не сопротивлялась. Коса окончательно распалась, и волосы упали на лицо. Она, словно безумная, прошептала:
– Я могла что-то сделать. Помочь, настоять. Я могла, а не сделала. Я даже не знала, что она была.
– Всё, хватит. Тебе голову напекло, – зло бросил Кома и окончательно вытащил Гленну из бочки.
Ей было стыдно. За брата, за свои слёзы, за то, что мужчине приходится нянчиться с ней как с дитём малым. Истерика стихла и Гленна ощутила ожидаемую пустоту.
Хозяйка принесла нехилый ужин и одежду. Платье было
