не сразу поняла, что свободна, а потом закашлялась до слез, в горле першило.
— Простите, — раздался голос Георгия Акобы, который стоически перетерпел молча все происходящие в машине странности, но все-такие не смог сдержать любопытства. — А что это было?
Даня, который встревоженно вглядывался в Полю, вяло отмахнулся от него. Он выглядел расстроенным.
Глава 30
В этот раз им не пришлось снимать комнату в гостинице: Георгий Акоба, извинившись за то, что не может пригласить к себе («дедушка не поймет»), разместил Полю, Даню и батюшку Леонида в роскошном древнем особняке в самом центре Лунноярска.
Как оказалось (Даня нервно хохотнул), это было столичным гнездом их знакомца, старейшины Заградыни Арсения Вахрамовича, который, к счастью, прибыл в Лунноярск налегке, без многочисленных сыновей. Ручные мунны исправно донесли ему, что Поля посетила свадебные пещеры и покинула ряды выгодных невест. Порадовавшись своей расторопности, Даня поздоровался кисло — больше всего на свете ему хотелось добраться до кровати, укрыться одеялком и оплакать предстоящий визит в горную управу.
Жизнь не щадила Даню. Стоило ему только решить, что его дороги с Лесовскими больше не пересекутся, как она тут же вымостила ему прямой тракт до Первогорска. Опыт доказывал: если неприятности заявились к тебе на порог, то нет никакого толка пытаться захлопнуть перед ними дверь. Все равно пролезут — хоть в окно, хоть в печную трубу.
Однако кровать никто не предлагал. Вместо того чтобы отправить гостей отдыхать, Георгий и Арсений Вахрамович проводили их в просторный зал, где уже бурлила и волновалась община Верхогорья.
Даня увидел Арру, охотницу Сытоглотки, увидел Горыча с КПП, увидел еще множество лиц, многие из которых были куда моложе, чем предполагал совет старейшин. Перемены постепенно проникали в самые традиционные уклады.
Попытавшись слиться со стенами — ну не было у него сил сейчас излучать обаяние и со всеми дружить, — Даня сел в уголочке, подтянул Полю к себе поближе, ища утешения, и прикрыл глаза.
Батюшка Ленька, наоборот, ринулся в самую гущу.
Будто волны плавно покачивали Даню вверх-вниз. Издалека он слышал и не слышал одновременно бурливую многоголосицу.
Арра выступала за то, чтобы оставить перевал закрытым: охотники Сытоглотки удержат его, заверяла она, горца невозможно победить в горах.
Горыч возражал: как долго простоят охотники, не сбывая пушнину и не обновляя оружие и патроны? Да первыми же и взбунтуются, когда их семьи по миру пойдут.
Арсений Вахрамович ратовал за возобновление торговли и пусть худой, но мир. Его Заградыня привыкла легко жить, и переучиваться ей не хотелось. Кто-то кричал, что надо взять князя в плен да и надиктовать ему свои условия. Батюшка призывал всех к спокойствию. Волны плескались, и золотые лучики солнца прыгали по Полиным волосам…
— Итак, решено, — холодный голос Георгия Акобы разбудил Даню. — Завтра утром в путь. А пока отдохните как следует.
— А? — тихо переспросил Даня у Поли.
— Ты, я, Георгий Акоба, Арсений Вахрамович, еще один старейшина из Лунноярска и батюшка Леонид отправляемся завтра за перевал, — объяснила она.
Состав переговорщиков о многом говорил. Все горячие головы оставались дома.
— Тесновато им будет на заднем сиденье, — проворчал Даня, поднимаясь, и тут шайны, которые нет-нет да дергали его за язык, сделали это снова. — Уважаемые! — крикнул он, — мне одна пташка нашептала, что Георгий-то Акоба с помощью ручных муннов своего деда-старейшины тайно переписывается с Первогорском. Неужто среди нас шпион князя? Во дела!
В зале наступила резкая тишина. Георгий вспыхнул и тут же побледнел.
— Пойдем, — Даня взял Полю за руку, — найдем себе кровать.
***
Они ведь даже уже почти легли — одна из женщин, кажется служанок, проводила их до комнаты и ушла, не предложив ужина, да и ничего, в Данином рюкзаке были запасы соленого печенья, — как дверь резко распахнулась и в спальню влетел разъяренный Георгий Акоба. Даня увидел летящий в него кулак и успел ужаснуться — караул, убивают! Поля стремительной волчицей встала перед ним, раскинула руки, защищая Даню за своей спиной.
— А ну кыш! — крикнула она по-девчачьи, звонко и тонко.
Кулак замер над ее головой, Георгий, тяжело дыша, отступил.
— Как ты посмел, — высокомерно обронил Даня, — попрать законы гостеприимства и напасть на гостя.
— Ты не под моей крышей, — выплюнул Акоба.
— Но я в твоем городе.
— Традиции! Что толку от этих традиций, если они держат нас в каменном веке.
— Да-да, давайте все сломаем и спляшем на обломках, — ехидно заметил Даня. — Это сразу превратит вас в современное общество… Гера, что ты творишь?
Акоба устало сел на кресло у окна, сгорбился. Его красивое лицо стало скорбным.
— Это правда, — сказал он, — я писал князю о том, что наместник слишком стар, чтобы исполнять свои обязанности. Писал я и о том, что совет старейшин — сборище бесполезных болтунов. Верхогорью нужны молодые и сильные лидеры.
— Но при чем тут князь? — Даня достал печенье из рюкзака и поделился им с Полей. — Зачем ты вмешиваешь его во внутренние дела Верхогорья?
— У князя есть сила, — просто ответил Георгий. — Я точно знаю, что в Лунноярске остались его люди, они помогли бы мне прийти к власти. Но князь ответил, что пойдет против совета старейшин только в том случае, если Верхогорье возглавит его человек, Данила Стужев.
— А пошел бы он с шайнами плясать на свалке! — рассердился Даня. — У меня нет ни малейшего желания вами тут руководить. Своих дел по горло!
— Если ты — единственный шанс разрешить все миром…
— Говорю, говорю, а не понимают, — пожаловался Даня, обращаясь к Поле. — Какие-то они тут все туповатые… Вот что, болван Георгий, ступай-ка ты спать. Утро вечера мудренее, и всякое такое.
Акоба метнул на него злобно-ледяной взгляд и вышел.
— Фу, — Даня рухнул на кровать. — Надоели хуже муннов.
Поля села рядом, хрустя печеньем. Она выглядела смурной, серьезной.
— Ты чего? — забеспокоился он. — Если переживаешь о том, как все пройдет в Первогорске, то тьфу, запросто разберемся, раз-два, и вот мы уже мчим к речке Лунной. Всего лишь маленькая заминка в пути.
Конечно, он храбрился — что еще оставалось, если Поля хмурилась?
Она стряхнула крошки с колен и кивнула.
— Как только князь узнает, что кровные узы между нами разорваны, тут же перестанет пихать меня в главные по Верхогорью, — заверил ее Даня. — Он почему-то все еще считает меня своим человеком… Уж не знаю, что за блажь такая. Но теперь все, мы безвозвратно и окончательно посторонние.
— Ты ведь и с княжной Катей можешь там встретиться.
— С кем — с кем? Понятия не имею,
