Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
мог не сочувствовать угнетенному меньшинству в стране своих родителей.
Салим говорил медленно, взвешивая каждое слово и не забывая указывать источники. Как это часто случается с самоучками, он боялся неправильно произнести фамилию того или иного автора или исказить цитируемое понятие. И если твиты, которые он постоянно писал, отличались импульсивностью, то в его суждениях чувствовалась основательность и продуманность. Салим жадно следил за политическими новостями (вплоть до бесконечных парламентских дебатов) и никогда не упускал возможности выразить свое несогласие. «Гори они в аду!» – любил повторять он. Когда на правительство обрушится гнев по всей стране, оно развалится само собой.
У Букчина Артур нашел ту теоретическую структуру, которой ему не хватало. Концепция социальной экологии сочетала в себе абсолютное уважение к природе, максимально децентрализованные процессы принятия решений и коммуну в качестве главного образующего элемента. Больше не будет наций – только самоуправляемые единицы, действующие в условиях прямой демократии. При этом Букчин не отвергал технические достижения и не выступал ни за массовое возвращение в лоно земли, ни за всеобщее ритуальное харакири. Он считал, что люди должны жить в соответствии со своими естественными наклонностями, то есть на основе ассоциаций, консенсуса и взаимопомощи. И, поскольку природа по своей сути стремится к свободе, индивидуальное освобождение возможно только через гармоничные взаимоотношения с окружающей средой. Интеграция в экосистему также подразумевает создание оптимальных форм социальности. Сообщества призваны не подавлять, а поощрять становление индивидуальности. Этот пасторальный анархизм хорошо вписывался в жизненную философию Артура и был вполне уместен в Сен-Фирмине – после того как будут уничтожены Жобары и другие гады.
Наряду с теоретической деятельностью у Салима имелся богатый опыт гражданского активизма. Он быстро покинул традиционные профсоюзы, в том числе самые радикальные, которые желали переделать мир, но сдавались при первом же повышении зарплаты. Он участвовал в собраниях нескольких антикапиталистических партий, но вскоре сообразил, что они хотят захватить власть, а не упразднить ее. Он охотно присоединился бы к движению экологического сквоттинга[45], если бы таковое существовало в округе. Увы, пастбища Нормандии едва ли способствовали революции. Он также подумывал о черноблочниках[46] в Кане, но перспектива размахивать железным прутом пугала его. Поэтому Салим вступал в различные экоанархистские объединения. Но те из них, которые он не покинул по собственной воле, распадались сами собой после бурных внутренних конфликтов. Напрашивался очевидный вывод: чем выше реальное влияние группы, тем меньше она предрасположена к расколу. Так или иначе, наступил момент, когда Салим оказался в стороне от каких-либо сообществ. И с агитацией других сезонных рабочих во время обеденных перерывов пришлось завязывать: он занимался этим поначалу, но из-за его радикальных взглядов его стали отправлять на самые трудные участки на склонах, где яблоки скатывались вниз.
В лице Артура Салим наконец-то нашел единомышленника, спокойного и надежного. Не дегенерата, нуждающегося в адреналине. «Двое – это уже начало чего-то», – загадочно повторял он.
От пережитых волнений шум в ушах Артура усилился. Но теперь свист не повергал его в отчаяние, а, наоборот, побуждал к действию. На данный момент эти действия заключались в ведении блога, который постепенно превращался в политическую трибуну. Советы по мульчированию теперь лишь изредка мелькали среди обилия обличительных речей анархистского толка. Артур оттачивал аргументацию, регулярно отвечая своим подписчикам, ряды которых постоянно росли. Возможно, он лишился нескольких бабулек, читавших его блог ради полезных советов по ведению огорода, зато завоевал целое эко-либертарианское сообщество, которому нужен был лидер и для которого его статус отрекшегося от карьеры агроинженера стоил немало.
Насущной задачей Артура теперь стал огород, постепенно превратившийся в настоящее предприятие по выращиванию овощей на небольшом участке – в теплицах, на насыпях и в мульчированной земле. Артур тщательно разметил грядки с помощью старой черепицы, найденной в сарае, что создавало успокаивающее ощущение порядка на фоне хаоса его мыслей. Он также колдовал над рассадой, стремясь увеличить шансы растений на выживание перед их помещением в открытый грунт. Он методично применял полученные в университете знания, чередуя культуры в зависимости от того, что использовалось в пищу: листья, семена или корни. Модным агролесоводством Артур не увлекался, предпочитая уже устоявшиеся методы ведения сельского хозяйства. Эти скорее школярские попытки превзошли все его ожидания. В «Лантерне» не хватало места для продажи его продукции, поэтому отныне раз в неделю он отвозил излишки в биокооператив в Кане. Его репутация в округе выросла до такой степени, что незнакомые люди приезжали на ферму за капустой, картофелем или морковью. Без особых затрат и с минимальными текущими расходами Артур чувствовал себя если не богатым, то, по крайней мере, преуспевающим человеком, уверенным, что сможет прокормить себя.
Биокооператив убеждал его зарегистрироваться в качестве фермера, чтобы узаконить их сотрудничество; даже Мария, ставшая очень законопослушной, считала их черный мини-рынок все более и более рискованным делом. Но Артур упрямо не желал следовать официальным предписаниям. Чтобы гарантировать высокое качество продукции, ему не нужны были никакие «условия и положения». Ему хватило опыта с пособием по солидарному доходу. Государство обобрало и унизило его. Оно не платило ему ни копейки. Подобно своему кумиру Торо, который отказался платить налоги рабовладельческому штату, Артур не хотел способствовать исправному функционированию огромной бездушной машины, надзирающей за обывателями и уничтожающей плодородные почвы. По его мнению, госчиновники сотрудничали с агропромышленным комплексом и были в сговоре с Федерацией сельскохозяйственных профсоюзов. Он, разумеется, не собирался брать их на содержание.
Одна лишь Мария все еще пыталась образумить Артура. Она симпатизировала социал-демократам. Твердила о государственных институтах, солидарности, гражданской ответственности – весь этот классический концептуальный суп левых реформаторов из университетских кругов. Артур больше не мог выносить подобных дискуссий. Он не признавал ни республику, служащую ширмой для интересов правящего класса, ни так называемую систему социальной защиты, следящую за каждым шагом граждан. Пораженная его радикализмом, Мария постепенно сдалась. Она лишь попросила его привозить ящики рано утром, чтобы не привлекать внимания посторонних.
За исключением огорода, который стал важнейшим элементом его автономии, Артур отказался от всех других сельскохозяйственных проектов. Он утратил всякое желание вмешиваться в естественный ход жизни, даже с самыми благородными целями. Человек слишком несовершенен, его наука слишком нова, а его горизонты слишком ограничены: любые действия людей могут принести вред. Поэтому два гектара земли так и остались невозделанными. Через несколько десятилетий здесь снова вырастет лес, и дождевые черви вернутся. Если дать природе достаточно времени, она сама разберется с проблемой, над решением которой он так упорно (и безуспешно) бился.
Впрочем, ближе к осени Артур заметил, что дождевые черви совершают все более смелые вылазки на поверхность, а
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
