он уходит, затем потрусил к Астрид и сел у ее ног, ожидая команды.
– Ну что ж, Барашек, куда пойдем? – Тот лишь пристально посмотрел на нее.
Может, нужно четче говорить? Как разговаривают в отпуске английские туристы, когда спрашивают дорогу у местных. Даже если им отвечают, что не говорят по-английски, они все равно повторяют вопрос погромче. Потом начинают объясняться знаками.
Астрид встала перед собакой на четвереньки.
– Куда. Ты. Хочешь. Пойти? – громко спросила она, указывая рукой на пейзаж вокруг.
Барашек склонил голову набок. Астрид залезла в пакет и достала поводок. Увидев его, собака перескочила через релинг и потрусила по мосткам.
– Что, Барашек, не любишь поводков? – пробормотала она.
Астрид догнала пса на дорожке. Он бежал на несколько ярдов впереди и все время на нее оборачивался, пока она не убрала поводок обратно в пакет. Тогда он побежал быстрее, зигзагом пересекая дорожку и обследуя кустарник. Было видно только, как трясутся и колышутся верхушки купыря, словно зонтики в грозу. Затем он снова выскочил на дорожку и помчался вперед.
Они шли той же дорогой, по которой пару дней назад она гуляла в одиночку, – только иногда чуть отходили в сторону. Барашку все хотелось исследовать – он хорошенько обнюхал и купы папоротника, и упавшие деревья, и коровьи лепешки. От фермы он держался как можно дальше, осторожно прошмыгнув мимо по другой стороне тропинки. Может, именно там он свалился в яму для овец?
* * *
Где-то через час они добрались до раскинувшихся на холмах полей, под которыми лежала долина, а за поворотом реки был укрыт Хэнбери. Астрид присела и достала пакет, что ей дал Граб. Внутри она нашла тонкий, жирный кусок вяленого мяса. Барашек придерживал его на траве обеими лапами, будто тот мог убежать. Пока пес жевал угощение, Астрид гладила рукой его теплую макушку. Как он стал для нее таким близким, хотя вместе они пробыли совсем мало?
Когда Барашек догрыз оставшиеся от мяса хрящи, он поднялся и пошел обратно к подножию холма. Они возвращались тем же путем, сначала через лес, затем по тропинке. На лодке он перемахнул через релинг и развалился на теплом, гладком дереве, постепенно восстанавливая дыхание. Она спустилась в каюту и налила себе стакан холодной воды. Ему – половину глубокой миски. Что ж, если прогулка должна была оказаться последним кусочком пазла, она не удалась. Глупая мысль. Насчет дяди у нее было множество вопросов, и они остались без ответов. Но часы общения с Барашком того стоили. Пора было его вернуть. Тут она поняла, что не знает адрес Граба. Они все время встречались в «Снастях рыболова».
Она подождала, пока собака напьется, и потянулась за латунным медальоном, висевшим на ошейнике. Спереди стояло имя – Барашек. Она повернула в руке медальон. С обратной стороны был адрес: «„Приют кроншнепа“, Хэнбери. Владелец Генри Свифт».
Она резко выдохнула: «Генри!» Скрестила руки на груди и посмотрела вниз: «Барашек?» Он снова стал лакать воду. «Ты собака Генри?»
Барашек оторвался от миски и поднял голову. С усов ему на подбородок потекла вода. Имя Генри явно всколыхнуло у него множество воспоминаний – и, похоже, все были приятными. Он встал и оглядел лодку.
– Ничего, все хорошо. Миленький, все в порядке. – Из пакета она достала еще одно лакомство и бросила на палубу. Пес набросился на него и принялся жевать.
Затем она снова взяла медальон и стала внимательно рассматривать обратную сторону. Угол был запачкан краской. Белой, как облако. Она торопливо спустилась в каюту и принесла рабочий чемоданчик. Этой краской красили лодку? Или забор? Или писали картину?
Она достала пузырек, на этикетке которого было написано «Хромат серебра». Капнув прозрачной жидкости на подушечку большого пальца, она потерла белое пятнышко на медальоне. Палец окрасился в яркий красный цвет, будто его укололи иголкой. Значит, в краске содержался оксид цинка. Это были цинковые белила, необходимые любому серьезному художнику. Должно быть, дядя Генри рисовал ими волны и облака. И маяк. Он написал поддельного Констебла. Эмили сказала правду.
Барашек повернулся на бок и почесал задней лапой розовый животик. «Барашек? – сказала она самым ласковым, самым властным голосом. – Где дядя Генри?» Она вспомнила, что так говорили в телесериале «Лесси»[44], который она смотрела в детстве. Лесси вечно куда-то неслась и находила горящий сарай или упавшего в колодец ребенка. Полный вздор. Но сейчас Астрид не оставалось ничего другого. Барашек повернулся на лапы и вскочил. Отряхнулся и потрусил по мосткам.
Девушка пошла за ним, он свернул налево на дорожку. Догнала она его, когда он уже был у мастерской. Не обращая внимания на обочины, пес пронесся по центру тропинки, пересек бетонный спуск и подбежал сбоку к большому эллингу. Там была дверь, которую раньше она не замечала. Он сел на ступеньку и посмотрел вверх на Астрид.
– Уверен?
Барашек поскреб снизу двери. Астрид два раза постучала, затем отступила и стала ждать. В конце концов Кобб открыл дверь. Он посмотрел на нее, потом опустил взгляд на собаку.
– Ладно, – кивнул он. – Тебе лучше зайти.
Когда она оказалась внутри, Кобб подошел к неструганой деревянной лестнице, идущей наверх. Жестом он показал, что Астрид должна пойти первой. Она стала подниматься по ступеням. Впереди уже взбирался Барашек.
На верхнем этаже с потолка свисал шнур. Она потянула за него, раздался щелчок, и что-то загудело. Наверху загорелись три лампы, расположенные в ряд. Она прошла в центр комнаты и медленно повернулась, чтобы все рассмотреть. Это была мастерская художника. У стены стояло несколько картин, в основном пейзажи. В углу простой деревянный стул, перед ним мольберт. Весь пол забрызган разноцветными пятнами краски.
– Теперь понимаю, – сказала Астрид. Она подошла к пейзажу с рекой. Там был нарисован знакомый поворот – отсюда выше по течению. – Здесь он писал?
– Да, я разрешил ему использовать помещение. На лодке не было места.
Она смахнула пыль с картины.
– Он был прекрасный художник, да?
– Невероятный. Мог заработать кучу денег. Но ему было наплевать. Раздавал картины каждому встречному.
– Значит, ты знал, что он подделал Констебла?
– Да, он мне все рассказал. – Кобб подошел к окну и раздвинул занавески. Открылся вид до самых холмов над городком. – Таков был его замысел. Понимаешь… – Он запнулся.
– Кобб, сегодня я хочу узнать все до конца.
Он кивнул.
– Тогда ладно. У него были проблемы с сердцем. И на всякий случай он хотел оставить все тому, кого любил больше всех. Говорил, что он и твой отец не ладили – разругались насчет чего-то, про что он не мог
