жизнь запомнили «героическое напряжение решимости на черном лице», когда Хейден стоял со спичками в руках[497].
Эллен тоже хотела поддержать Уильяма, но ее убедили остаться в убежище «ради его спокойствия» – и во имя общего дела. Во время бегства с Юга и лекционного турне Крафты идеально дополняли друг друга. Уильям играл блестяще, Эллен оправдывала ожидания. Ситуация повторялась. Эллен прекрасно знала: ее мужа будут считать воином и революционером (или мучеником), а она поддержит его отсутствием, а не присутствием на передовой. Пока следовало забыть о своих желаниях.
В какой-то момент Крафты все же встретились и простились, как у дверей мейконского коттеджа совсем недавно. Обнимая жену, Уильям прекрасно сознавал, что это может быть последняя встреча[498]. Однако он поклялся убивать или быть убитым, «жить свободным или умереть». Эллен (хотя многие считали, что без мужа она перестанет быть проблемой[499]) твердо решила идти собственным путем и продолжать жить.
Белый доктор Генри Ингерсолл Боудич усадил ее в конный экипаж и повез по длинной дамбе Милл в Бруклин. Когда экипаж переезжал железную дорогу, их со всех сторон окружала вода. К закату верная кобыла Боудича Фанни остановилась перед элегантным особняком. Из дверей вышла красивая молодая женщина.
Мэри Курзон с волнением вспоминала их прибытие[500]. Сгустился туман. Экипаж подъехал к дому, доктор Боудич спустился и подошел к дверям. Он спросил об Эллисе Грее Лоринге, который снимал дома. Мэри ответила, что хозяев нет, но она может передать сообщение. Доктор честно ответил: в его экипаже Эллен Крафт, на ее арест выдан ордер, а жена Лоринга предложила помощь в любой момент. Мэри тут же пригласила их войти, и через мгновение Эллен оказалась под крышей очередного убежища.
Она приехала одна, но за ней стояла целая армия. Цветные граждане вновь собрались в Африканском доме. Среди них был и Уильям, хотя охотники за головами могли быть поблизости. Община вновь решила стоять до смерти. Их голоса слились в едином хоре с теми, кто по всей стране, в больших и малых городах, в церквях, больших залах и на маленьких кухнях клялся в том же. Тем вечером двести человек поклялись отдать жизнь, защищая Эллен и Уильяма. А тем временем другие готовились действовать иначе[501].
«Охотники за рабами в Бостоне!!!»[502]
На следующий день Хьюз вернулся в офис маршала, готовый возглавить охоту и задержать Крафтов, вооружившись ордером. Чарльз Девенс заявил, что Уильям уехал из города: об этом доложил его человек. Когда Хьюз возразил, что его люди утверждают иное, разговор прекратился. Уиллис вспоминал: «Он сказал, что его человек донес, будто Билла нет в городе. Я же ответил, что мой человек сообщает, что Билл здесь. Он утверждал, что мой человек ошибается, а его источник абсолютно надежен и ошибиться не может»[503]. В действительности человек Хьюза был совершенно прав, но у южанина не было времени это доказывать, поскольку он сам оказался под арестом.
Все благодаря работе юридической команды Крафтов – не официального юридического отдела Комитета бдительности, куда входили Чарльз Самнер, Сэмюэль Сьюэлл и Ричард Генри Дана, а альтернативной, теневой команды юристов, работавшей с завидной энергией[504].
Хьюза и Найта обвинили в том, что они ложно назвали Уильяма Крафта рабом и тем самым «причинили ущерб его бизнесу и личности», а также владели летальным оружием и имели намерение напасть на Уильяма[505]. Залог был объявлен просто фантастический – 10 000 долларов за каждого. Такую сумму могли внести очень немногие. Юристы надеялись, что это отпугнет других охотников за рабами. Шериф Эрастес Рагг препроводил Хьюза и Найта на Корт-стрит. Их сопровождала толпа, среди которой были и члены Комитета бдительности, потребовавшие ответа, не преследует ли Хьюз еще кого-то, кроме Крафтов.
– Нет! – проревел южанин. – Я приехал за ними! И, черт побери, я схвачу их, даже если придется пробыть здесь вечность! Мне нет дела до ниггеров, важен сам принцип![506]
В офисе шерифа Найт чуть было не взорвался, когда его откровенно оскорбил высокомерный Чарльз Самнер, будущий сенатор. Когда Найт протянул ему руку, Самнер отдернул свою, сказав, что не хочет мараться об охотника на рабов. Тогда Найт с «высокопарной страстью» заговорил о требованиях «в чисто южном стиле»[507]. Надо сказать, в будущем Самнер серьезно пострадает от этого «южного стиля», когда представитель Южной Каролины Престон Брукс, ярый сторонник рабства, изобьет его тростью прямо в Сенате США. Но сегодня удача была на стороне Самнера. Впрочем, и южанам повезло – их требование быстро и тайно удовлетворили[508]. И пока все были заняты разоблачениями, южане смогли по одиночке незамеченными выскользнуть через черный ход, миновав протестующих, которые хотели продемонстрировать ярость, только не смогли узнать врагов.
Вскоре ситуация изменилась. Целью ареста было не просто желание изолировать южан, но еще и подтвердить их личность. У Хьюза возникли проблемы с фальшивым именем, под которым он зарегистрировался в отеле. Теперь, когда их увидели люди, способные описать, по всему Бостону развесили плакаты.
«ОХОТНИКИ ЗА РАБАМИ В БОСТОНЕ!!!» кричали они, во всем напоминавшие объявления о поиске беглых рабов: внешность южан была описана весьма нелестно, а кроме того, сообщалось о весе, росте и цвете кожи.
Вернувшись в отель, Найт увидел «множество негров». Быстро переодевшись и ловко сымитировав тон и манеры жителя Новой Англии, он втерся в толпу, чтобы собрать информацию о «похитителях с Юга». Найт даже не представлял, с какой яростью будут преследовать их с Хьюзом в предстоящие дни. Очень скоро охотники станут добычей.
Самый спокойный человек[509]
На Бикон-Хилл пылали страсти и звучали боевые кличи. Хьюз и Найт были не единственными охотниками в Бостоне. Как говорил своим коллегам по Комитету бдительности Джошуа Боуэн Смит, советовавший соотечественникам запасаться револьверами Кольта, двух работников ресторана на Корт-сквер преследовала группа из пяти-шести белых.
В субботу, когда Хьюз и Найт разбирались с собственным арестом, у Уильяма возникли проблемы. Он беседовал с вернувшимся в город Фредериком Дугласом на Саутек-стрит, когда в опасной близости от них проехал экипаж с тремя мужчинами самого опасного вида. Уильяму показалось, что они хотят его схватить.
Но он даже не пошевелился, с «абсолютным спокойствием» заметив: «Им не взять меня живым»[510]. Когда экипаж проехал мимо, Дуглас спросил Уильяма, не лучше ли ему уехать из штата.
– Нет, – ответил тот. – Наш народ слишком долго подвергался преследованию. Я буду жить здесь и буду свободным –
