делаю тебе одолжение, мразь, – неужели тебе не надоело быть ничтожеством?
«Внимание, обнаружена брешь в обшивке. Давление нулевое. Уровень кислорода критический. Требуется безотлагательный ремонт…»
Космический холод вторгается внутрь – мое дыхание затуманивает шлем. Я ничего не вижу, ристалище скрыто белыми и прозрачными пятнами в зависимости от того, замерзает мое дыхание на забрале или тает. Нейрожидкость стала такой плотной, что причиняет боль, серебристые вихри едва шевелятся в ней. Голос Ольрика пронзает пелену боли.
– Я – венец родословной, не прерывавшейся четыреста лет! По сравнению со мной ты ничто, и твоя кровь ничтожна, постыдна! Никчемна! – Он смеется, подвывая. – Нет, беру свои слова обратно: по крайней мере твой труп хоть на что-то сгодится, и уж я найду ему достойное применение.
Для разговоров дыхания у меня не осталось, зато его хватает, чтобы показать экрану дрожащий средний палец.
Он закатывает глаза, демонстрируя белки.
– Ах ты ж…
Я разрываю связь. Стараюсь не смотреть вниз, кости выпирают из груди, в руке обломки копья. Реальные раны. Реальные обломки. Стараюсь собрать все воедино.
снова.
У меня ничего не выходит – ничто не движется, ничто не срастается. Разрушитель Небес слишком холоден… я далеко оттолкнула его. Взлет будет недолгим. Без оружия я ничего не могу, но должна в этом раунде добраться до его шлема. Дополнительное время не поможет. Мирей была права: время не на моей стороне, пробоина убьет меня раньше, чем Ольрик.
«Уровень кислорода критический…»
Достигаю высшей точки взлета, задерживаюсь здесь на единственный безмятежный момент, обращенная лицом к космосу. В динамики шлема врывается зловещий скрежет – давление в кабине наконец выравнивается. В ужасе смотрю, как серебристые металлические края пробоины поддаются, скручиваются, и она внезапно открывается во всю ширину.
Дракон пожирает меня.
В схватке давления с вакуумом последний всегда побеждает.
Мои внутренности резко подскакивают к носу, вакуум вытягивает меня и седло из кабины, через брешь с зазубренными металлическими краями. Зубы. К счастью, седло настолько мало, что свободно проходит сквозь брешь. Искры, металл, звезды. Все расплывается перед глазами. Не могу определить, то ли вижу черноту космоса, то ли теряю сознание, и мне так холодно, тепло седла разносится в пространстве спиралями стремительно замерзающей жидкости, в каждом кристалле которой заключены десятки серебристых вихрей.
В шлеме звучит автоматический голос: «Выявлено свободное движение в пространстве. Системы жизнеобеспечения активированы. Кислорода осталось на двадцать пять минут».
Скорость сохраняется, ее нечем замедлить – нет ни двигателей, ни искусственной гравитации. Станция удаляется от меня, становясь меньше. Я – шипящая ракета из нейрожидкости, запущенная с ристалища, из неподвижного Разрушителя Небес. Думай, Синали. Меня бьет дрожь, повсюду холодная реальность и тишина.
разрушитель небес?
Боевой жеребец больше не слышит меня, он слишком далеко. Выбитый из седла противник – автоматическая победа, но я все еще в седле, так что технически поединок продолжается. И я думаю. Чернота плывет на периферии моего зрения – я теряю сознание. Опять, если еще не потеряла. Пять кругов остались неперечеркнутыми, столько боли – и все напрасно.
Разрушитель Небес молчит, и звать его по имени во весь голос – все равно что пытаться заставить двигаться мертвую марионетку. разрушитель небес? Я здесь! РАЗРУШИТЕЛЬ НЕБЕС!
Марионеткой – вот кем я всегда была. Конечностями марионетки двигал Дравик. Мертвые конечности. Пустая урна. Сотни тысяч пустых урн. Всех нас использовали.
Мой гнев выплескивается в холодную нейрожидкость, и я чувствую, как она начинает нагреваться, как вихри в ней шевелятся и извиваются. Я не дам этой боли пропасть впустую. Я не дам этой боли пропасть.
«тебе не надоело быть ничтожеством?»
Ристалище так далеко, посередине голубое сияние генграва, Пламенный Танцор Ольрика как ярко-оранжевая точка. Разрушитель Небес мерцает серебром – такой маленький, неподвижный, мертвый.
ко мне.
Серебристые вихри вокруг меня содрогаются в конвульсиях. Разрушитель Небес по-прежнему неподвижен.
ко мне.
Ничего. Мысли жгут мне легкие и мозг.
МЫ НЕ БУДЕМ НИЧТОЖЕСТВОМ.
Вдалеке вздрагивает серебристый металл. Я улавливаю обрывок слова, и оно не мое.
«мы».
мы, повторяю я отчетливее. Снова дрожь. Бледно-голубое пламя вспыхивает под Разрушителем Небес, и он мчится ко мне, жутко дергаясь при движении.
Я с усилием тяну его к себе на стальном тросе гнева, на ленте ненависти, и он, послушный этим чувствам, несется сквозь пространство. Его чувства и голос я едва различаю, но чем он ближе, тем более плавным становится полет.
«ненавидишь меня?»
Не тебя, поправляю я, их.
«зачем отталкиваешь?»
Слова Разрушителя Небес проще отчаяния и печали, скрытых за ними, и тогда я понимаю: я могу расстроить его.
Боевой жеребец спешит ко мне, зияя пустотой раны в груди, и я осознаю, что опечалила его, не подпуская к себе. Как человека. Что бы ни делал настоящий ИИ в Луне с Разрушителем Небес, он все же настоящий ИИ – сознание, созданное Астрикс, живое и реальное, и я обидела его, обращаясь как с машиной, пренебрегая его чувствами и воспоминаниями. Так же, как обидел меня отец.
сожалею, разрушитель небес, прости.
Смысл слова «сожалею» нарастает во мне, воспоминания возникают так ясно, словно все это было вчера, – я сожалею, что не смогла защитить мать, горько и страшно сожалею, и это извинение рвет мне сердце в клочья. У меня под веками появляются воспоминания Разрушителя Небес: два боевых жеребца времен Войны, серебристый А3 и золотой А4, плывут бок о бок среди астероидов, побитые, потрепанные, но держащиеся за руки. Последние из нас.
«тоже сожалею», – эхом отзывается он.
Как совпадают детали мозаики, как проскальзывает в перчатку рука, Разрушитель Небес, поравнявшись с седлом, подхватывает его вместе со мной в пробоину у себя в груди. На этот раз я знаю, как пользоваться амортизаторами в шлеме. Седло принимает на себя всю силу удара о стенку кабины, но зубы у меня все равно звучно лязгают. Ощутив связь с жеребцом, я сжимаю край бреши моей – нашей – рукой. И со всей нашей мощью сдвигаю вместе края, отчаянно пытаясь сделать ее меньше, чтобы седло не вывалилось снова. Динамики в шлеме ловят голоса комментаторов.
– …нуться, Синали фон Отклэр смогла дать своему жеребцу приказ забрать ее обратно! Медики отозвали роботов-спасателей! Что говорят судьи, Гресс?
– Это неслыханно, Беро, но мне сообщают… да, правило Уилстреда под номером 3266 здесь неприменимо! Расстояние в девяносто восемь парсов, на которое ее отнесло, меньше установленной правилами сотни! Повторяю, Синали фон Отклэр технически продолжает участие в поединке благодаря всего лишь двум парсам!
Надежда отвлекает. Действие – вот что важно.
Где бы ты ни очутился, Сэврит, я позабочусь,
