взрослые, даже самые близкие, не всё знают и не всё понимают, когда речь идет об их детях. Всё как будто шло в этой семье благополучно; старшая дочь хорошо учится, послушна. Взрослые уверены в своем авторитете, потому что они могут прикрикнуть, одернуть, высмеять, пригрозить, и это не вызывает внешне никакого сопротивления. И вдруг что-то случается. У дочери беда. Она почему-то не может, не хочет поговорить об этом с матерью. Они — далекие друг другу люди. Как же это так? Не стоит ли над этим призадуматься?
— Научите меня, — говорит мать автору педагогической книги, — как сделать так, чтобы дети меня слушали.
В некоторых случаях надо набраться решимости и сказать:
— Начните с себя. Найдите время и подумайте о собственной жизни, насколько она хороша и правильна, подумайте о своих отношениях с людьми, с детьми. Подумайте обо всем, что делает вас сильной или слабой в глазах детей.
Мы, взрослые, иногда с душевной болью говорим о «трудных» детях. Ответственность семьи и школы за их воспитание не снимает ответственности с самих детей. И правильно. Надо с самого раннего детства приручать человека отвечать за свои поступки, понимать, что хорошо и что плохо.
Но как часто за спиной трудного ребенка стоят трудные родители. И как здесь не вспомнить и эти слова А. С. Макаренко:
«Авторитет должен заключаться в самих родителях… Его корни находятся всегда в одном месте: в поведении родителей, включая сюда все отделы поведения, иначе говоря, всю отцовскую и материнскую жизнь — работу, мысль, привычки, чувства, стремления».
И еще:
«А между тем приходится иногда встречать таких родителей, которые считают, что нужно найти какой-то хитрейший рецепт воспитания детей, и дело будет сделано. По их мнению, если этот рецепт дать в руки самому заядлому лежебоке, он при помощи рецепта воспитает трудолюбивого человека; если его дать мошеннику, рецепт поможет воспитать честного гражданина, а в руках враля он тоже сделает чудо, и ребенок вырастет правдивым.
Таких чудес не бывает. Никакие рецепты не помогут, если в самой личности воспитателя есть большие недостатки».
Если Любишь ребенка, если ему хочешь добра, не следует ли помнить, что он всегда рядом с тобой, что он смотрит на тебя… Не только мы составляем для себя определенное мнение о детях, но и они составляют для себя определенное мнение о нас. Да, это так. И мы не можем им запретить это. Не в состоянии.
ОПЫТ
— Нет, — сказала мать, — я не пойду на конференцию по обмену опытом семейного воспитания.
— Почему так? — спросил директор школы.
— Я не очень-то верю в возможность распространения такого опыта. Одна семья не похожа на другую. Одно дело передача опыта на заводе, в цехе, где все станки одинаковы и условия в общем одинаковые. А опыт семьи…
Всё же директор настоял, и она пришла на родительскую конференцию. Прослушав очень хорошо, очень убедительно изложенный опыт воспитания в семье, которую педагоги единодушно считали примерной, она сказала:
— Нет, мне это не подходит.
— Почему?
— У нас двор другой.
— Но ведь она о дворе ничего не говорила.
— Всё равно, всё имеет значение: и сколько детей, и как родители любят друг друга, и жилая площадь, и кто соседи, и двор какой, и какая зарплата, и какое здоровье… Вот если бы заодно с опытом можно бы получить и жилплощадь, и характер хороший, и, главное, еще и детей хороших, тогда бы я и со своим опытом обошлась, с собственным…
— Но ведь мать, у которой такие хорошие дети, живет в одной комнате.
— Слышала.
— Ведь она одинокая.
— Вот видите, значит, она не может избаловать своих детей.
— Ну и ну, — сказал директор школы, — как это у вас любопытно получается. У вас и квартира лучше, и семья полная, и заработок больше, вы нигде не работаете, можете много времени отдавать детям, и всё же ваши дети, по вашим же словам, непослушны, эгоистичны… Они и учатся хуже, чем сын этой счастливой матери… И вы ничего не поняли из того, о чем она говорила на родительской конференции?
— Нет, почему же? Поняла! Главное поняла, — грустно сказала собеседница директора школы: — у ее детей мать лучше. Это я поняла!..
— О, у вас дело пойдет на лад, — сказал директор.
О чем же рассказывала мать, делившаяся своим опытом на родительской конференции?
Трудно было уговорить Екатерину Григорьевну выступить. Она, конечно, была рада тому, что учителя так хорошо отзываются о ее детях. Но она не была уверена, что сумеет раскрыть свой материнский опыт. Сама она в школе училась всего пять лет и по некоторым обстоятельствам выбыла из нее. Она очень рано потеряла родителей, воспитывалась у дальней родственницы и с детских лет старалась оправдать свой хлеб. Так она и сказала — оправдать свой хлеб! А настоящего образования она получить так и не успела.
— Стыдно будет и мне и вам, — сказала она перед родительской конференцией директору школы, — если я что не так скажу…
— Скажете как надо, — убеждал Екатерину Григорьевну директор.
— Ну, уж если попросту…
— Конечно, попросту, без затей!..
В актовом зале собрались родители самых разных профессий — и рабочие, и инженеры, и врачи, и научные сотрудники различных институтов, которых так много в Ленинграде. Екатерина Григорьевна начала свой рассказ. Некоторое время еще стоял легкий шум разговора, но очень скоро в зале стихло. Ее слушали.
Хорошо, что это не был рассказ человека, собирающегося поучать, говорить о своем примере. Екатерина Григорьевна вспоминала, вдруг задумывалась, и тогда ждали, чтобы она нашла нужные слова, боялись ей помешать. Она сама, как бы вместе с теми, кто ее слушал, старалась разобраться в своих отношениях с детьми. Получилось так, что она преимущественно говорила о старшем своем мальчике, Сергее, учившемся в девятом классе. Ее сына знали многие родители старшеклассников по рассказам своих собственных сыновей и дочерей, по той доброй славе, которая шла о нем по всей школе. Дело не только в том, что Сережа Лебедев хорошо учился, — хорошо учились многие школьники. Сережа выделялся какой-то особой широтой интересов и вместе с тем большой жизненной устойчивостью, спокойной уверенностью, в которой не было ничего показного, нарочитого.
Родителям хотелось знать, какое же участие принимала мать Сережи в том, что у нее такой сын. Как это получилось? Или это только дело случая?
Муж Екатерины Григорьевны умер, когда Сережа только-только поступил в школу, а младшей его сестренке исполнилось два года. Когда родилась дочка, Екатерина Григорьевна бросила работу: муж достаточно
