или задолжавший одиночка. Вектор видел только движение в пыли, метку в прицеле и цифры в голове — расстояние, угол, поправку на ветер.
Прошёл месяц, как Илья впервые взялся за турель — сначала временно, на один-два выхода, просто чтобы погасить долги. Но именно в это время Вулканис изменил правила: внешняя зона вокруг города была объявлена зоной свободного огня. Никаких предупреждений и переговоров — только стрельба на поражение, зачистка, контроль. Любая цель в пятидесяти километрах от стен теперь считалась враждебной по умолчанию, если не шла по дороге или не поднимала красный флаг, безропотно останавливаясь.
Сначала Илью посадили за средний пулёмет, старую «девятку», калибр 9 мм. Машину неказистую и шумную, но быстро стало ясно, что он умеет больше остальных. Уже через пару выездов его пересадили на «двенашку» — турель под калибр 12,7 мм, надёжную, тяжёлую, с грубой, системой охлаждения и узкой бронещелью. Настоящий инструмент войны, которым нужно уметь пользоваться.
И Вектор быстро научился.
Там, где остальные работали в «зажим», давая длинные очереди и отчаянно наводясь по струе трассеров в надежде хоть раз зацепить цель, Илья стрелял иначе. Короткие, злые очереди по три-четыре выстрела. Секунды на выбор цели, секунду — на наведение. Никогда не бил вслепую — каждая очередь была точной, смертельно результативной. Парень не был «стрелком», он работал, как оператор с боевым образованием.
Другие турельщики могли перегреть ствол за один короб — Вектор нет. Он всегда делал паузу вовремя, давал остыть оружию, инстинктивно чувствуя, когда нужна задержка, или пора сменить угол и направление огня.
Старшие из наёмников быстро заметили разницу: там, где раньше бои длились по полчаса и уходили несколько коробов, теперь хватало десяти минут и одного парня. Эффективность, с которой работал Вектор, была холодной и пугающей.
Бойцы, сидевшие на броне, дали парню новый позывной — не имя или прозвище, а именно кличку, намеренно грубую, лишённую сочувствия и уважения:
— «Вдоводел» на позиции, выдавливайте козлов.
Илья ненавидел это слово, но не пытался спорить. Ему было всё равно, лишь бы работа была сделана быстро.
Мрак уже подумывал попросить Вектора взять его с собой. Раны больше не горели адской болью, голова почти не кружилась, пальцы крепко гаечный ключ — он уже чувствовал, как мышцы тоскуют по прежней работе. Хотел снова почувствовать вибрацию мотора, слышать визг резины по серому песку, видеть, как мелькают за окном пустошь и дым, искажённые вражеским огнём. Даже осторожно поговорил об этом с Анессой, хоть и понимал заранее — девушке такая идея не понравится.
Анесса слушала молча, глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию, выдавая её страх и раздражение, но вслух возражать не стала. Лишь сухо произнесла:
— Делай как знаешь, но подумай хотя бы один раз не о себе, а о нём. Вектор сейчас и так вывозит на нас всех, если ты в себе не уверен — не суйся.
Разговор оборвался сам собой, оставив после себя лишь напряжённую тишину.
В тот день Мрак ждал Илью у ворот Шлюза, собираясь всё-таки поговорить прямо и открыто. Вдруг он заметил, как ворота распахнулись резко, с тревожным грохотом, и внутрь ворвалась потрёпанная, насквозь пропылённая багги, явно гнавшая через пустошь на пределе сил. Машина пронеслась сквозь людей и резко затормозила у южного блока, там, где обитали наёмники.
По Шлюзу прокатилась волна тревожного гула, словно прорыв воды после долгой засухи. Сначала шёпот, затем выкрики и взволнованные переговоры. До Мрака дошли обрывки фраз:
— Отряд зажали… рейдеры… засаду сделали…
Кто-то быстро пробежал мимо, сбив Мрака с ног и громко крикнул:
— Шмитд и ребята застряли под барханами, всех накроют, если сейчас не помочь!
Сердце ударило с такой силой, будто пыталось пробить грудную клетку, Шмитл это старший группы, с ке ушел Илья. В голове закружились обрывки воспоминаний боя у Грейвилла. И сейчас Вектор там, снова один, на позиции, окружённый свистом пуль и грохотом выстрелов, умирает или выживает — неизвестно.
Мрак коротко встретился взглядом с Анессой. В её глазах застыл ужас и вопрос. Караванщик больше не думал, бросился вперёд, отчаянно размахивая руками, перекрывая дорогу наёмникам, спешащим к машинам.
— Эй! Возьмите меня, чёрт вас дери! Я должен быть там!
Один из бойцов резко оттолкнул его плечом, хмуро бросив на ходу:
— Отойди, старик, только мешаться будешь!
— Возьмите меня, суки! Я умею, я помогу, возьмите! — голос сорвался в крик, отчаянный и бесполезный. Никто не слушал. Человек без оружия, после ранения, был лишним грузом, которого они не могли себе позволить.
Наёмники прыгнули в машины, взревели моторы, воздух заполнил запах пироцелия и горячего металла, и группа сорвалась в пустошь, оставив позади облако серой пыли.
Мрак беспомощно проводил их взглядом, затем развернулся и едва не врезался в Анессу. Девушка стояла, белая от страха, и молчала, едва удерживая дрожь.
— Сколько можно?! — сорвался Мрак, тяжело дыша, глаза его горели злостью и бессилием. — Опять парень из-за меня оказался в жопе!
— Не кричи, — отрезала Анесса. — Он сам пошёл в этот рейд, сам выбрал! Надо ждать!
— Ждать? Стоять и ждать, живой он или нет?! — лицо Мрака исказилось от отчаяния и ярости, жилы вздулись на висках. Это было совсем нетипично для хмурого караванщика. — Знал же, что надо вместе идти, утром же хотел подойти!
— Хватит! — крикнула Анесса, вздрогнув всем телом. В её глазах стояли слёзы, голос дрожал. — Я знаю, знаю! Но мы не поможем, если будем орать друг на друга! Мы ничего сейчас не изменим! Вектор сильный, справится, надо немного подождать.
Наступила мучительная тишина. Мрак уставился в землю, тяжело дыша, чувствуя, как внутри нарастает беспомощная ярость и горечь.
Три часа мучительного ожидания растянулись так, будто пустошь замедлила само время, заставляя каждую секунду проползать с тяжёлым грохотом, подобным отдалённой канонаде. Мрак сначала метался по ангару, затем занял себя работой с машинами. Анесса ходила взад-вперёд, изредка бросая короткие взгляды на ворота, напряжённо ожидая хоть какого-то сигнала.
Наконец тяжёлые створки снова скрипнули, словно с натугой впуская внутрь Шлюза побитую группу машин. Сердце у Мрака и Анессы глухо забилось, дыхание перехватило, но спустя мгновение они с облегчением увидели знакомый джип и самого Вектора на позиции стрелка, чуть сгорбившегося, прикрывающего глаза от навязчивого песка и лениво попыхивающего трубкой.
Он не выглядел так, будто ничего не случилось: в движениях проступала нервозность, руки слегка подрагивали, глаза были тяжёлыми, с тёмными кругами усталости. Но он
