был жив, и это сейчас значило всё.
Вектор заметил их, небрежно помахал рукой и, не дожидаясь полной остановки джипа, легко спрыгнул на землю, подошёл ближе. Улыбка была натянутой, взгляд избегал прямого контакта.
— Всё нормально, ребята, — произнёс он глухо, стараясь казаться безразличным, но голос выдавал напряжение. — Вы не переживайте. Мне надо… пойти. Меня там звали.
Он не стал дожидаться ответов, отвернулся и зашагал к палаткам наёмников. До утра Вектор не появился — вместо этого бурно и яростно пил, отмечая рейд, из которого многие уже не ждали возвращения.
И пропасть, что в последние дни разрасталась между ними, теперь словно стала шире ещё на километр.
Лишь ночью, сквозь перетолки и слухи, Мрак узнал, как всё случилось на самом деле.
Рейдеры действительно подготовили засаду грамотно и жёстко: зажали отряд в узком ущелье между высокими барханами по диагонали, перекрывая пути отхода.Основная ударная сила рейдеров, которая пряталась на северо-восточным барханом уже была готова вынырнуть из серой взвеси и разбавить замешкавшуюся группу.Помощь, на которую наёмник рассчитывали, не успела бы прибыть вовремя.
И тогда Вектор, которого уже все звали Вдоводелом, принял единственное возможное решение — с яростью человека, которому нечего терять, он заставил водителя не отступать, а бросить джип прямо на один из барханов, напролом, разбросав на ходу хлипкие укрытия и укрепления рейдеров.
Поднявшись на возвышенность, парень оказался один против десяти машин, выныривающих от бархана напротив. Он работал в пулемётном гнезде, словно одержимый, отбивая один накат за другим, превращая в металлолом машины и укладывая пулями врагов в серый песок. Внизу, под огнём, остатки группы перегруппировались, наконец-то заняли оборону, поддержав его стволами и дав возможность откатиться с позиции.
Пятнадцать бесконечно долгих минут Вектор и водитель сражались в неравном бою, выжимая из «двенашки» и ручного автомата последние патроны и нервы. Лут с рейдеров вышел шикарный — оружие, детали, даже пироцелий. Правда, и цена была немалой: наёмники потеряли многих, машины возвращались с тяжёлыми повреждениями и ранеными.
Однако самым тревожным оказалось то, что об этой истории быстро узнали в боевом крыле Вулканиса. Мрак прекрасно понимал, к чему это приведёт: такие стрелки, как Вектор, долго не остаются свободными. Их быстро и надёжно прибирают к рукам, превращая из людей в цифры точности и надёжности.
Мрак молчал, держался в стороне, да и что тут скажешь? Остановить словами вроде «не ходи, подумай ещё»? Глупость. Вектору давно пора было уйти в боевое крыло, стать частью чего-то большего, чем старая разбитая команда. Иначе он так и продолжал бы прожигать жизнь и здоровье в безнадёжной попытке вытащить из долгов и ран того, кто по меркам пустоши давно считался стариком.
Мрак не был идиотом. Он хорошо помнил, как дважды бросал парня на краю. Можно считать, что уже трижды. И сейчас прекрасно понимал: никаких моральных причин держаться за их полумёртвый отряд у Ильи давно не осталось.
Приступы мигрени отступали медленно, почти незаметно — с той же осторожностью, с какой Анесса приближалась к Мраку. С каждым вечером она лежала всё ближе, теперь уже не призрачной тенью на краю койки, а живым человеком — дыханием, теплом и спокойствием, редким в мире ржавчины и гаек. Девушка уже знала его слишком хорошо, чтобы торопиться, с наскока такого не возьмёшь.
В одну из ночей, когда Шлюз окончательно уснул, а фонари над ангарами монотонно щёлкали, как перебираемые в пальцах пустые гильзы, Анесса тихо произнесла:
— Надо решать. Ещё немного и Вектор уйдёт совсем.
Слова прозвучали ровно, без драматизма, но Мрак ощутил их, как нож, входящий медленно и туго. Они давно висели в воздухе, произнести вслух означало признать реальность.
Последнюю неделю он с двойным рвением жил в доках, крутя гайки и перебирая детали, а по вечерам ползал под броневиком, упорно пытаясь вернуть его к жизни. Снимал лишнее, заменял сгоревшие трубки и фильтры, стягивал соединения, до боли в пальцах закручивал крепления. Работа шла трудно, мучительно медленно, только за счёт той ярости, что ещё оставалась в руках.
Машина уже была готова. Почти.
Оставалось пробитое колесо — тяжёлое, бронированное, на которое не было ни денег, ни подходящего крепежа. Ещё пара бронепластин, проданных в тот день, когда долг прижал к стене. Рация, которая стоит как чугунный мост. Бронепакет кабины — без него любая случайность в прохвате могла стать последней.
Но главным был пулемёт. Старый давно выломан и продан, а после того, как Вектор показал себя в деле, выбор стал очевиден: им была нужна тяжёлая «двенашка». Посадочное место под неё Мрак сделал заранее — осталось только само оружие, которое стоило дороже, чем всё остальное вместе взятое.
Где взять на это деньги, караванщик даже не представлял.
Ночь была липкой и душной, словно разогретая смола медленно сочилась внутрь ангара, загоняя мысли в тупик и превращая дыхание в тяжёлый груз. Докеры давно ушли, Мрак как всегда задержался. Сидел на грубом металлическом ящике, глядя на кусок ветоши в своих ладонях, пытаясь найти в нём ответы. Анесса подошла бесшумно, прислонившись плечом к стене рядом с ним, и заговорила тихо, боясь спугнуть человека, замершего у края обрыва.
— Ты готов его отпустить? — почти прошептала она, не глядя на Мрака.
Тот долго молчал. Казалось, он не ответит вовсе, но затем произнёс негромко, чуть надтреснутым голосом:
— Сейчас это уже неважно. Мы в такой яме, что за год не выкарабкаться. А Илья… он другой теперь. Вырос, стал крупнее нашей маленькой истории. Ему нужна другая дорога. Наш броневик — это слишком мелко для него.
Голос звучал так, будто из Мрака вынимали последние остатки веры и надежды, вытягивали тонкими нитями, оставляя лишь глухую боль.
— Я всегда верил в него, знаешь, — продолжил он, не глядя на девушку, — думал, вместе сумеем больше. Но сейчас я… словно старый, списанный механизм. Починили кое-как, чтобы просто не выкинуть, но уже не ждут ничего особенного. Да и без Вектора я уже не знаю, зачем выезжать в пустошь.
Анесса посмотрела на мужчину, глаза наполнились отчаянием и растерянностью. Наконец она спросила, осторожно, словно пробуя лёд на реке:
— Может… стоит с ним поговорить? Он послушает, я уверена.
Мрак покачал головой, улыбнувшись горько и устало:
— Уговаривать его остаться у меня права нет. Он и так слишком много сделал. Если я начну просить — это будет самое подлое,
