власти Тецуо и выбрали — уж он-то не будет разбираться в хитросплетениях сельской подковёрной возни.
Трёхколесье было относительно зажиточной деревней и славилось работами местных мастеров — резчиков по дереву. Оттого туда часто заезжали купцы, и не только фелины. В Трёхколесье относились к другим расам спокойно, да и от полукровок тамошние жители не шарахались. Налаженные торговые связи оказались сильнее закостенелых предубеждений.
Но эти сведения всплыли мимоходом. По большей части Айшетра с Тецуо обсуждали общий интерес — лекарственные растения.
Впечатлённый познаниями знахарки старик стал жаловаться, что взял в ученицы молодую нерасторопную внучку-сироту. Та страсти к травничеству не проявляла и при всяком удобном случае норовила удрать играть с другими детьми. Вот и в этот раз она вымолила у деда разрешение остаться дома, якобы для того, чтобы прибраться, но клятвенно пообещала, что переберёт собранную зелень
Старик, невзирая на внешнюю строгость, душой был мягок и отваром из корней овечьих язычков внучку никогда не поил, о чём порой сильно жалел.
— Ей бы хоть крупинку твоего разумения, — вздохнул Тецуо, и Айштера бросилась его утешать:
— Она ещё вырастет! Когда я была маленькой, мама тоже поначалу никак не могла меня заставить засесть за учёбу. Но потом она превратила всё в игру: угадай цветок, найди по запаху, — а ещё показала, как больным становится лучше после её отваров. И я захотела стать такой же, как она.
— Да показывал, и играл, и объяснял, — вздохнул помрачневший Тецуо.
Показался деревенский плетень. От него навстречу нам рванул крестьянин, фелин средних лет. Когда он приблизился, накатило недоброе предчувствие. Уж больно взмыленным, испуганным и взбудораженным он был.
— Беда, Тецуо! Прибежал ко мне Тору, весь заплаканный, ревёт, а чего ревёт, не говорит. Насилу добился от него — на Поляну они сунулись, в прятки играть. Уж сколько раз я порол мальчишку, а туда тянет, будто сметаной намазано…
Тецуо побледнел, крепко сжал посох. Не помогло — рука всё равно задрожала.
— Сколько? Кто не вернулся? На поиски уже вышли?
— Девять оболтусов, — пробормотал крестьянин, — восемь вернулись. А девятая, девятая — твоя Хоши, подбивала их сунуться, уговорила, да только недолго они по Поляне шастали. Тору говорит, жук их напугал, они врассыпную бросились, а как нашли друг друга — Хоши нет. Кричали её битый час, но без толку. Старшие собрание держать будут, пока никого не выслали. Да и не вышлют, чай, уж сколько минуло, как дети обернулись. Скажут, сама их завела твоя внучка да сгинула, чего народ губить понапрасну. А ежели и вышлют, чтоб тебя уважить, то к вечеру, так, только у границ потоптаться.
— Понапрасну, — повторил Тецуо, и голос его надломился. — Потоптаться. Х-Хоши, как так, Хоши…
Он вдруг постарел лет на тридцать, усох и сгорбился. Обессиленно опёрся на посох. С тихим стуком упала на землю корзина, и по утоптанной земле рассыпались травы и корешки.
Глава 29
Естественно, наш отряд не мог пройти мимо беды Тецуо. Как порядочные авантюристы, мы обязаны помочь; это читалось в молящем взгляде Айштеры, обращённом ко мне.
В свою очередь, я подозревал, что внучка травника неспроста отправилась с друзьями в опасное место именно сейчас — её наверняка подтолкнул мой титул В гущей событий, который после долгого бездействия решил отыграться на невинных разумных. Возможно, он воплощал в себе механизм генерации побочных заданий.
Ведомый сочувствием к горю Тецуо, каплей вины и желанием хотя бы одним глазом посмотреть на загадочную Поляну, я предложил Тецуо наши услуги.
Старик неверяще уставился на меня. Какие мысли вертелись в его голове? На всякий случай я добавил, что о цене не может быть и речи: не брать же плату за спасение ребёнка. Может быть, когда я обживусь на Эксдилике и привыкну к царящим здесь порядкам… Но и тогда вряд ли.
К тому же интуиция подсказывала, что многого со старика всё равно не взять. Зато впоследствии можно попросить об одолжении — о скидке у кузнеца или торговца припасами; о редких травах для Айштеры; да мало ли о чём.
Наконец Тецуо вышел из ступора. Принялся благодарить меня, согнулся чуть ли не вдвое; я подхватил его, пока он не упал на землю. Из его неразборчивого бормотания я уловил, что травник проводит наш отряд до Поляны и отправится на поиски вместе с нами.
Затем он неожиданно ясным голосом добавил для оторопевшего крестьянина, чтобы тот собрал рассыпанные по дороге растения и отнёс корзину к нему домой. Фелин почесал в затылке, однако спорить не стал, видимо, войдя в положение старосты.
Единственным, кто был не рад души прекрасному порыву, оказалась Энель. Выражение её лица ясно показывало, что она считает мою идею смехотворно глупой: тратить время и тем более рисковать из-за каких-то котов она не хотела.
Её отношение быстро изменилось, когда старик начал рассказывать о том, что же такое Поляна.
Магическая аномалия времён Помрачения. Так, во всяком случае, заключил университетский магус, который прибыл в Трёхколесье, привлечённый слухами.
Он пробыл в деревне без малого года, пытаясь распутать загадку, однако в конце концов уехал ни с чем; обещал вернуться с артефактами, которые помогут в исследованиях. С тех пор минуло полсотни лет, и, по всей видимости, магус махнул рукой на Поляну.
Схожим образом поступили окрестные жрецы Тиларны, которых зазывали сельчане. Многого крестьяне предложить не могли, потому откликались лишь не самые сильные клирики, не способные призвать великое чудо.
Они приезжали, подчистую выдували хорошее вино, хранившееся для особых праздников, но особой пользы от них не было. Жрецы заявляли, что Поляну создал Апостол Ночи, а после безуспешных попыток провести ритуал очищения добавляли, что её следует воспринимать как испытание веры.
Эти случаи действительно пошатнули веру крестьян, и священников перестали приглашать. Последнего так и вовсе выгнали взашей, когда он упился до скотского состояния и попытался читать проповеди жене тогдашнего старосты, потащив её на сеновал.
Внимания властей Поляна не привлекла, поскольку была для них полностью бесполезна, а кроме того, не несла прямого вреда деревне.
Поляной звали небольшой луг на краю сосновой рощи возле Трёхколесья. Он не выделялся среди окрестностей и не выдавал странностей, творившихся на нём, — до тех пор, пока разумный не пересекал невидимую границу.
Тогда пробуждалась странная магическая система, которая постепенно уменьшала путника — примерно до полутора ногтей ростом. Едва он покидал пределы Поляны, как ему возвращались прежние размеры.
Этот механизм не нёс прямой угрозы тем, кто попадался в его ловушку. Но вот обитатели Поляны… Мир насекомых жесток. Для
