принялась изучать его.
Пока фелина обрабатывала мои ранки, а я терпеливо игнорировал вонь лекарства, Энель повращала кристалл, посмотрела через него на магический светлячок Айштеры и даже лизнула. Вердиктом стало разочарованное:
— На первый взгляд выглядит как накопитель, но вместо собственной маны владельца — мана дикая. У неё причудливая структура, возможно, сгодится как источник энергии для артефакта, но большего сказать не могу, в артефакторике не разбираюсь.
Она отдала ядро мне, и я спрятал его в кошель. К этому времени Айштера закончила наносить зелье. После контакта с кожей оно утратило своеобразный запах, что немало обрадовало. Не хотелось вонять, как куча рыбьих голов на солнце.
— Смоешь, когда выберемся, — напоследок проинструктировала Айштера. Я кивнул, и мы отправились в обратный путь. За нашими спинами медленно угасал таинственный рассеянный свет, что озарял сердце лабиринта.
Прогулка к выходу закончилась без приключений. Никто не выпрыгивал из-за углов, не набрасывались из засад монстры, а рядом с проходом на поверхность не поджидали слуги дворянина, чертовски разозлённого на авантюристов за то, что те посмели убить курицу, несущую золотые яйца.
Перед тем как спуститься с сопки, мы забрались на вершину. Левее находилось скопление холмов пониже, а по правой стороне петляла узкая дорога, упиравшаяся в селение на горизонте. Побеждённый лабиринт не изменял повадкам своего вида и вскоре принёс бы деревне немало проблем. Как славно, что первыми на него наткнулись бравые авантюристы!
Если повезёт, получится сбыть ядро без уплаты огромных налогов.
Звериное чутьё фелины вскоре вывело нас к мелкому ручью, в котором мы по очереди ополоснулись. Больше всего грязи в подземелье налипло на меня — крови с гхоллинов натекло изрядно.
Когда мы перекусили и привели в порядок снаряжение, встал вопрос, куда двигаться дальше. Энель проверила припасы в Пространственном Кармане и объявила, что съестное подходит к концу.
Охотиться никто не умел. Хотя мелькнула предвзятая мысль, что Айштера наверняка сумеет поймать пару-тройку птиц на ужин, если поднапряжется.
Мелькнула и пропала — природа создала кошкодевушек не для того, чтобы они носились по лесам и дёргали хвосты куропаткам. В который раз я порадовался тому, что ни Айштера, ни Энель не владеют телепатией.
— Погони всё равно не видать, — заметил я, — так отчего бы не зайти в деревню, чтобы пополнить припасы?
Предложение было принято единогласно. Айштера прямо-таки лучилась от счастья: грядущая встреча с соплеменниками обрадовала её куда больше, чем приключение в подземелье. У каждого своё понятие авантюристских похождений…
Сопки располагались примерно посередине между Подлесьем и западным трактом; ещё глушь, но уже с тонким налётом цивилизации. К другим расам и полукровкам отношение там должно быть попроще.
Перед тем как выдвигаться, я забрал из Пространственного Кармана маленький рюкзак, в который закинул немного барахла. Согласно сведениям Айштеры, дименциализм был редкой школой магии. Поскольку Энель изображала человека, тяжесть притворного владения им легла бы на хрупкие плечи фелины.
Она же ни за что не сумела бы создать даже крошечное искажение реальности, не говоря уж о динамическом безъякорном конструкте, которым пользовалась Энель. Целиком объяснение ашуры я понять так и не смог, хотя старался.
Проще продемонстрировать местным рюкзак, чем вызывать лишние подозрения из-за того, что мы бродим в глуши с одной котомкой Айштеры на троих.
Ещё я заставил Энель нацепить на пояс один из тренировочных мечей. Ашура долго выделывалась, заявляя, что давно переросла учебные болванки, но в итоге подчинилась.
Уже на подходе к деревеньке наш отряд повстречал одинокого старика в простой крестьянской одежде. В одной руке он держал длинный сучковатый посох, а в другой — плетёную корзину, заполненную сорванными растениями.
При нашем приближении облезлые уши встали торчком. Он обернулся, покосился на нас, настороженный, подслеповато пригляделся к моему мечу. На мгновение в его взгляде промелькнул страх, который исчез, когда он заметил Айштеру.
Она шла, улыбаясь открыто и бесхитростно, одетая в поношенное сельское платье, и даже кинжал, болтавшийся на поясе, не делал её более внушительной и опасной. Будь мы разбойниками, из Айштеры получилась бы превосходная приманка, усыпляющая бдительность.
Седой как лунь, с глубокими морщинами и жидкими белоснежными усами, старик бодро отстукивал палкой подобие походного ритма. Мы поравнялись.
Я с завистью отметил у него полное отсутствие бороды, поскрёб свою щетину; я как-то побрился одолженным у Айштеры кинжалом — на лице будто потопталась бешеная кошка. Поскольку у фелинов растительности на лицах почти не было, в бритвенных принадлежностях нужды у них не возникало. А я был вынужден страдать как минимум до Миделия.
Пока я раздумывал, как правильнее начать разговор, Айштера вытянула шею, заглянув в корзинку, и громко воскликнула:
— Ой! А зачем вам столько корней овечьих язычков? Они же бесполезны!
Губы старика тронула лёгкая усмешка:
— Овечьи язычки очень даже полезны. Хороший, настоявшийся отвар прогоняет дурное настроение, внушает уважение к старшим, излечивает от пристрастия ко лжи и шалостям.
— Разве? Он же просто очень горький… И от него потом чувство, будто в животе ком застрял.
— Именно. — Фелин улыбнулся шире. — Коли отпоить отваром шалопаев, так они трижды подумают в следующий раз, прежде чем врать или дерзить.
Айштера задумчиво почесала щёку.
— Никогда не слышала о таком применении… А это вилочник? Какой хороший!
— Знаешь, для чего он?
— Чтобы жар сбивать. Но при красной хвори его давать нельзя, от него кожа идёт пятнами и в лёгких хрипы.
— А ты разбираешься в травах…
— Разумеется, — сверкнула глазами Айштера, — я же знахарка. И вы тоже знахарь, верно? Богатый урожай собрали.
Фелин хмыкнул, польщённый.
— Знахарем не назовусь, так, травник я. Кое-чего умею, кое-чего ведаю… А что до находок моих — спасибо милостивой Эрле, покровительнице травничества, что подсобила с поисками. Не зря перед уходом в лес свечу у алтаря возжигал.
Между фелинами завязалась оживлённая болтовня. Мы с Энель помалкивали, давая выговориться Айштере, и эта тактика принесла плоды.
Старика звали Тецуо, и он был одним из жителей деревни Трёхколесье, что лежала впереди. И не простым жителем — Тецуо совмещал роли травника, занимавшегося лечением крестьянских болезней, и старосты.
Когда Айштера об этом услышала, то несказанно удивилась и завалила старика вопросами. Оказывается, знахари, целители и прочие мудрецы редко брали на себя столь мирские обязанности, предпочитая селиться в отдалении от основного селения.
Так было и с Тецуо, пока прошлый староста не преставился. На внеочередном собрании старших единогласно избрали Тецуо. Он как мог отнекивался от обязанностей, однако в конце концов переселился в посёлок и принял бразды правления.
Впрочем, он редко вмешивался в решения собрания. Я заподозрил, что за равнодушие к
