плену Леди.
После того как всё закончилось тогда, Эсмеральда сказала ему:
– Ты поймёшь, Джек. Ты уже способен на это.
Что поймёт? Поймёт, что рассказывать Аве? Поймёт, когда рассказывать Аве? Поймёт, как рассказывать Аве?
Но теперь Джек знал ответы на эти вопросы. Истории, которые уже были готовы для передачи девочке, всплывали у него в сознании, и достаточно было слегка подтолкнуть их, чтобы они направились к Аве, где им и место.
Глаза девочки расширились, и она посмотрела куда-то далеко за пределы кухни. Он взял обе её руки в свои, крепко сжал и вдохнул это мгновение в себя. Из глаз Авы брызнули слёзы. Их могли вызвать истории, которые переходили к ней, или Джек, или умершая мама, или ожидание того, что ждёт впереди. Или всё сразу.
Слова были не нужны. В любом случае слова не могли передать всего, что происходило между ними.
Джек выпустил руки Авы и молча отвернул свою жизнь от неё. Оставляя глубокий отпечаток в своей душе и своей жизни.
Эпилог
Ава
Лондон, октябрь 1858
Ава ступила на усыпанную листвой тропинку и пошла по аллее из тёмно-зелёных листьев. Она вдыхала знакомый насыщенный запах влажной земли, холодного камня и прелой листвы. С тех пор как она вернулась из Донлона, она часто бывала на кладбище, чувствуя потребность навещать могилу, на которой значилось имя Элси Суинделтон.
Потому что саму Элси лишили своей собственной истории. Её лишили наследия, которое она оставила после себя, и воспоминаний, которые другие сохранили о ней. Казалось, самое малое, что Ава была в силах сделать, – это постоять у могилы и вспоминать подлинную историю жизни женщины, которая навечно упокоилась в земле.
Ава положила цветы на землю и встряхнула коврик, который прихватила с собой. Девочка расстелила его на холодной земле перед надгробным камнем, зная по прошлому опыту, что сидеть на сырой земле не очень приятно. Ава наклонилась и провела пальцами по знакомым словам. Словам, которые говорили о женщине, лежавшей внизу.
В память об Элси Джун Суинделтон
Любимой матери Авы и жене Билла
Ты навсегда в нашей памяти
1829–1848
– Я знаю, что это неправда, Элси, – прошептала Ава. – Я знаю, что твоя настоящая история была похоронена вместе с тобой.
Ава аккуратно положила цветы у подножия могилы. В эти дни она испытывала настоящую привязанность к швее, чью историю она пыталась выстроить по кирпичику. Привязанность, которая оказалась более крепкой и настоящей, чем в те дни, когда Ава считала Элси своей матерью.
– Ты жила со своим малышом и мужем, который то появлялся, то исчезал. Ты истирала пальцы с иглой в кровь и часто оставалась голодной. Ты была хрупкой женщиной, а от голода слабела ещё больше. Когда пришла холера, у тебя не осталось сил сопротивляться ей. Последним отчаянным усилием воли ты отослала сына со своим мужем в безопасное место. Больше ты никогда не видела своего мальчика. – Ава помолчала и сморгнула слезинку. – Ты бы так гордилась им, Элси, увидев, в какого прекрасного юношу он превратился.
Потрясение, которое она испытала в свой последний день в Донлоне, когда сидела с отцом и Виолеттой на кухне в приюте для подкидышей, до сих пор не отпускало Аву. Тогда за бесконечными чашками чая было рассказано много историй, которые раскрывали последние смутные страницы жизни Авы. Элси, чьё имя было выбрано для мамы Авы, была настоящей матерью Джека.
Ава, опустившись на колени перед могилой, смахнула закипавшие слёзы. Джек потерял настоящую маму, чтобы она могла стать подменной матерью для Авы. Боль разлуки тупо отдавалась в её сердце, и она вспоминала о нём так же часто, как о собственной матери. Эти двое навсегда сплелись в её сознании. Семья. Ава наклонилась вперёд, чтобы прикоснуться к надгробию.
Девочка подпрыгнула, услышав глубокий стон. Она отдёрнула руку от могилы, но, конечно же, стон исходил не оттуда. Это был стон человека, а не призрака. Ава могла поклясться, что, кроме неё, тут никого нет. Она поднялась на ноги и огляделась. Вот оно снова! Но теперь к нему присоединился ещё один, более высокий голос, скорее женский. По спине у Авы пробежал холодок. Кто-то ранен? В опасности? Болен?
Воздух вокруг неё окутался тенями, а надгробия закачались, как от морской качки. Ава зажмурилась, чтобы избавиться от приступа головокружения. Когда она открыла глаза снова, кладбище исчезло.
Ава резко обернулась. Всё повторялось. Она снова вернулась в тот лес, где впервые встретила Малайку и его брата, охотника. Правда, казалось, что это было целую вечность назад. Где это место? Зачем она снова очутилась тут?
С колотящимся сердцем она вглядывалась в темноту. Стоны стали громче и доносились откуда-то из густой чащи леса. Она сделала несколько неуверенных шагов навстречу звукам.
Высокий голос завопил:
– Нет, не стоит тебе смотреть! Твой брат не в себе! Уходи, уходи!
Глубокий голос возразил:
– Прочь, Иголочка. Я не уйду без соблизнеца.
Малайка! Услышав его голос, Ава бросилась бежать в ту сторону. Сквозь ветви деревьев она видела свет, исходивший из крошечной хижины. Высокая фигура Малайки стояла в дверном проёме, который загораживала, широко раскинув руки, юная девочка. Малайка мягко отодвинул её в сторону, прежде чем, наклонив голову, войти внутрь. Он издал странный звук и упал на колени.
– Они ещё отрастут, – воскликнула женщина, сжимая в руке окровавленную иглу. – Его кровь всё ещё смешивается с птичьей. Настанет день, о крылатый, когда твой брат полетит, и вы встретитесь в небе.
Ава подобралась поближе, чтобы заглянуть внутрь, и закричала от ужаса. Полумёртвая птица судорожно подрагивала на полу. Там, где были её крылья, виднелись кровавые обрубки. Брат Малайки лежал лицом вниз на полу, к его исполосованным шрамами плечам были пришиты крылья. Новые крылья слабо подёргивались. Малайка опустился на колени и положил обе руки на широкую спину брата.
– Что же пресотворилось, мой соблизнец? Ты несчастливишь, мой брат. – Он посмотрел в сторону Иголочки у входа: – Опять монстро-штопствуешь, о темностежная.
– Игла сшивает свет и тьму, Малайка. Ты сам это знаешь. – Она обернулась к Аве: – Ты, девочка, – часть этой штопки. Пришита намертво.
Ава замерла, потрясённая до ужаса сценой, что разворачивалась перед ней.
– Авадушка, это не твоё место. – В чистом взгляде Малайки была такая мука, какой Ава прежде не замечала. – Сторонствуй моего близнеца. Обещай мне. – Он приложил руку к сердцу, и его голос стал таким тихим, что девочка едва расслышала его последние слова: – Я не могу выбирать между тобой и моим братом, Авадушка. Сторонствуй. Уходи. Он не должен увидеть тебя.
Ава вцепилась в стену. Больше всего
