руками.
Полицейские констебли – те самые бездари Пиклз и Уильямс – остались внизу и ждали, пока Альфред отопрёт им дверь склепа.
А передо мной вырос инспектор Холбрук.
– Хочется верить, что это не какая-то дурацкая игра, мисс Вейл, – сказал он.
– Н-не игра, – стуча зубами, ответила я. – З-здесь вы найдёте все необход-димые д-доказательства.
Я протянула ему красный блокнот. Инспектор взял его и быстро, незаметно сунул к себе в карман. Мне оставалось лишь молиться о том, чтобы инспектор оказался честным человеком и блокнот у него остался в целости и сохранности.
Мама помогла мне подняться на ноги. Она, казалось, потеряла дар речи и лишь молча обнимала меня. Наверное, пришла пора ещё раз попросить у неё прощения.
– П-прости меня, – всхлипнула я. Мама всё так же молча крепче обняла меня и держала так до тех пор, пока моя дрожь слегка не утихла.
Подошёл Оливер, сказал, подняв на уровень плеча зажжённый фонарь, который держал в руке:
– Всё в порядке, мисс. Всё кончилось.
Сделав немалое усилие, я растянула свои губы в улыбке. Я чувствовала облегчение и гордость за нас троих (включая Скелета, разумеется!), но мы только что прошли по самому краешку такой смертельной опасности, что трудно было избавиться от этого шока.
Инспектор Холбрук легко, как пушинку, поднял с земли молоток, покачал на руке, словно прикидывая что-то.
– Хм, – сказал он и больше не произнёс ни слова.
Альфред тем временем отпер наконец тяжёлую дубовую дверь, и констебли протиснулись в склеп.
Очень скоро они вновь появились, ведя с собой прихрамывающую мисс Стоун и неся отобранный у неё нож. Тяжёлое платье мисс Стоун неплохо защитило её от осколков стекла, хотя несколько порезов у неё на коже я всё-таки заметила. Мне она ничего не сказала, даже не взглянула в мою сторону, пока её уводили констебли.
Я облегчённо выдохнула. Ну всё, теперь она в руках полиции, и дальнейшее уже не моя забота.
– Идите домой, – сказал нам инспектор. – Мы задержим эту женщину, допросим её… ну а вы ступайте отдыхать.
– Вы отпустите моего папу? – спросила я. – Теперь-то к судье его не отправят?
– Посмотрим, – ответил инспектор, посмотрев на меня сверху вниз с высоты своего роста. Сказал и пошёл прочь вслед за своими констеблями.
Спустя ещё какое-то – недолгое! – время я уже лежала в постели. В камине ярко горел огонь, а возле меня хлопотали мама и Мэдди.
– Вы уж больше не пугайте нас так сильно, мисс Вайолет, – прощебетала Мэдди. Она смущённо улыбнулась мне и вернулась к камину – уголька в него подбросить.
Хотела я сказать, что не могу ничего обещать, но передумала.
– Простите, – в сотый раз вместо этого повторила я.
– И ты меня прости, родная моя, – сказала мама, целуя меня в лоб. – Я должна была сказать тебе про суд, должна была. Просто… – тяжело вздохнула она. – Просто мне казалось, что я тону во всём этом, как в болоте.
Появился Скелет, бесцеремонно вспрыгнул ко мне на кровать и положил свою голову на мамины колени. На этот раз она не рассердилась, не стала его прогонять, сказала лишь, почёсывая Скелета за ухом:
– Вы нас всех спасли, мои хорошие. К жизни, можно сказать, вернули.
– Скажи, ты знала, что мисс Стоун крадёт вещи? – спросила я, откидываясь головой на свою пуховую подушку. У меня просто нет слов, чтобы описать, как тепло и уютно было лежать в постели после промозглого кладбища. – Для своей дочери?
– Я?.. – задумалась мама. – Мисс Стоун всегда казалась мне несколько… странной, а потом начались эти пропажи, тоже странные. Кое-что из твоей одежды, игрушки. Я считала, что они просто терялись. Если бы она просто попросила, неужели я бы ей не дала? Охотно дала бы… – вздохнула она. – Думаю, твой отец узнал правду и наверняка пожалел мисс Стоун, я же его знаю. Потому и не заявил никуда, просто дал ей уйти.
– А почему он так поступил, ты его не спрашивала? – спросила я, зевая.
– Нет, – ответила мама, внимательно глядя почему-то при этом не на меня, а на Скелета. – Это было его решение, а он у нас, как ты знаешь, глава семьи. Чего ж тут спрашивать? Хотя… Хотя, наверное, нужно было спросить…
– Спокойной ночи, мисс, – уходя за дверь, пожелала мне Мэдди. – Сегодня-то ночью никуда, наверное, из дома не сбежите, а?
– Сегодня? Из этой постели? Ни ногой, клянусь! – заверила я её.
Мама тоже поднялась на ноги, собираясь уходить, и Скелет с явной неохотой переложил свою голову на другое место.
– Завтра утром мы первым делом отправимся в полицейский участок и выясним, что происходит. Обещаю.
Мама снова поцеловала меня в лоб, я сонно улыбнулась ей в ответ, Скелет приоткрыл один глаз и уютнее свернулся калачиком.
– Вот только не думай, что твои проделки пройдут безнаказанно, – с притворной строгостью добавила мама, направляясь к двери. – Три недели будешь каждый день полировать гробы. И пыль с бессмертников в бюро стирать… – Я сразу прикинула, много ли их у нас стоит там на подоконнике, этих фарфоровых цветков. Порядочно, однако. – И… И будешь штопать Томасу все носки, которые он за это время успеет порвать, вот!
Я состроила гримаску, но мама лишь улыбнулась мне в ответ и вышла из комнаты.
Я уютнее забилась под одеяло, стала засыпать, поглаживая Скелета, но тут в дверях моей спальни появился Оливер.
– Всё в порядке, ми… Вайолет? – спросил он, прислонясь плечом к косяку.
– Ага, – ответила я, по достоинству оценив то, что он наконец-то назвал меня просто по имени. Хотя и не без труда ему это далось. – А ты как?
Он улыбнулся. Да, волосы у него торчали в разные стороны, папин пиджак болтался на нём как на палке, однако держался Оливер на редкость спокойно и непринуждённо. Пожалуй, таким спокойным, расслабленным даже я его ещё не видела.
– Гораздо… легче себя чувствую, – ответил он. – Да, когда я знаю, что мы наконец её поймали… Я просто не догадывался, каким грузом давит это на меня всё время. Как сильно я боялся… – Оливер провёл рукой по своим волосам и громко выдохнул.
– Но зачем же ты молчал, почему скрывал свой страх, Оливер? – приподнялась я на локтях. – Ты должен был мне сказать!
– А я просто старался не думать об этом, вот и всё, – пожал он плечами. – Но всё равно постоянно помнил о том, что где-то рядом ходит тот, кто это сделал со мной… Помнил и боялся. Не понимал, за что меня так.
– Ты совершенно ни в чём не виноват, Оливер, – сказала
