я ему. – Тебя всего лишь угораздило оказаться в неподходящем месте в неподходящее время. Уверена, что ничего подобного с тобой никогда больше не случится.
– Не случится, если вы по-прежнему будете защищать меня, – улыбнулся Оливер мне и Скелету, который, услышав это, приподнял свою голову и пару раз утвердительно постучал хвостом по кровати.
А я?.. Я просто улыбнулась в ответ, надеясь, что так оно и есть. И будет.
– С вашим… С твоим папой теперь тоже всё будет в порядке, правда?
Я скрестила пальцы на обеих руках, прежде чем ответить:
– Будем надеяться, что да.
Оливер кивнул – немного печально кивнул, однако я была уверена, что мы оба с ним чувствуем себя теперь намного лучше. А завтра окончательно прояснится папина судьба… Достаточно ли будет того, что мы сделали?
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Я снова откинулась на подушку и сказала, поглаживая Скелета:
– Ты славно поработал, приятель. Ты самая лучшая собака на свете, – он посмотрел на меня своими тёмно-карими, бездонными, как звёздное небо, глазами. – Мы дадим тебе самую вкусную косточку, какую только сможем найти, обещаю.
Скелет ещё разок вяло шевельнул хвостом и почти сразу начал посапывать во сне.
А вслед за ним уснула и я, и мне приснилось, что я открываю склеп, а оттуда навстречу мне вылетают голуби и поднимаются, поднимаются, поднимаются высоко в небо.
Глава 38
На следующий день я проснулась рано-рано. Подбежала к окну, раздвинула занавески, и в комнату проник бледный свет зари. Что поделаешь, осень постепенно переходила в зиму, дни становились короче, а ночи темнее. Только сейчас я обратила внимание на то, как много у меня на подоконнике пыли. Как бы мама мне ещё одно наказание не назначила – за чистотой в доме следить. Впрочем, даже эта мысль не смогла испортить мне настроение. Всё в моём мире снова вставало на места, и это не могло не радовать.
Наскоро позавтракав, мы все отправились в полицейский участок, закутавшись в шарфы и надев перчатки. Скелет тоже бежал вместе с нами – без шарфа и перчаток, разумеется. Мэдди вела за руку Томаса, а я шла рядом с мамой и Оливером. По дороге мы не разговаривали, потому что все сильно, очень сильно волновались.
Полицейский участок в этот утренний час выглядел тихим и пустым. Почти пустым, потому что…
– Папа! – закричала я.
Он стоял возле двери, ведущей на подвальную лестницу, а рядом с папой я разглядела инспектора Холбрука и констебля Пиклза. Папа был в наручниках – небритый, с мешками под глазами. На один бесконечный ужасный миг мне подумалось, что все наши усилия пошли прахом, что мисс Стоун удалось каким-то образом отвертеться или сбежать и теперь папу поведут в суд.
Но в следующую секунду папа широко улыбнулся, а констебль Приклз снял с него наручники.
Я подбежала и повисла на шее у папы.
– Ну-ну, успокойся, девочка. Всё хорошо, – погладил он меня по спине, осторожно опуская на пол.
– Па! – с рёвом подлетел к нему Томас.
Папа наклонился и обнял его за плечи.
– Так, а эта чёртова псина что тут делает? – закатил глаза Пиклз. – Ну-ка, давайте гоните его за дверь!
– Эта, как вы изволили выразиться, «чёртова псина», сэр, помогла поймать настоящую преступницу, в отличие от… м-м-м! – Это мама в последний момент зажала мне рот ладонью.
– Моя дочь хотела сказать, – пояснила она, пока я извивалась и брыкалась у неё в руках. – Что всем нам очень радостно от того, что закон восторжествовал и справедливость восстановлена. Скажите, мой муж свободен и может идти?
Инспектор Холбрук коротко кивнул и сказал, повернувшись к папе:
– Вы можете идти, мистер Вейл.
Мама прерывисто вздохнула, подошла к папе и взяла его за руку. Мамины глаза светились от счастья. Затем они вдвоём отошли от нас немного в сторонку и вполголоса заговорили о чём-то. Томас смеялся и радостно трепал Скелета за всё, до чего мог дотянуться, а Мэдди, широко улыбаясь, наблюдала за ними. Пиклз хмуро, искоса взглянул на всё это и ушёл восвояси.
А вот Оливер, к моему огромному удивлению, к общему веселью не присоединился. Он встал рядом со мной, вытянулся во весь свой рост перед инспектором Холбруком и спросил:
– А разве вы не должны извиниться перед ними, сэр?
От неожиданности у инспектора отвалилась челюсть. Затем он закрыл её и ответил, прищурившись:
– Мне не за что извиняться. Я действовал строго по закону.
– Ну да, действовали вы по закону, только, как оказалось, ошибались, – поддержала я Оливера. – Убийцей-то была мисс Стоун, а не мой отец. Проще говоря, вы посадили за решётку ни в чём не повинного человека.
– У тебя неплохая смекалка, девочка, и я уже говорил тебе об этом. Ну хорошо, я могу подтвердить, что после того, как мы задержали мисс Стоун, она признала свою вину. Улик для этого оказалось более чем достаточно – её собственноручные дневниковые записи, подлинное орудие преступления, ну и то, что в момент задержания у неё был при себе нож. – Затем в выражении его лица что-то изменилось, и инспектор продолжил: – Но, как мне кажется, вам просто повезло, что она провалилась сквозь стекло в склеп и оказалась там взаперти вместе с доказательствами своей вины.
Я открыла рот, но затем закрыла его, так ничего и не сказав. Взглянула на Оливера, и он едва заметно усмехнулся. Что ж, нам обоим было очень приятно одурачить инспектора Холбрука. Лучшего комплимента тому, что мы сделали, и не придумать, пожалуй.
– Это всё? – спросил инспектор.
Нет, было кое-что ещё, о чём мне очень хотелось спросить его. Нечто такое, что будет грызть меня, не даст потом покоя, если я сейчас не спрошу.
– Сэр… мисс Стоун пришлось отказаться от своего ребёнка. От дочери. Скажите, вы могли бы найти её? Рассказать ей обо всём, что случилось. Может, она захочет повидаться со своей матерью, несмотря даже на то, что… Ну, вы понимаете.
Какое-то время инспектор очень внимательно смотрел на меня, словно решал в уме загадку, которой я для него оказалась.
– Хм, – сказал он наконец. – Ну хорошо.
Затем инспектор Холбрук шевельнул бровями, сунул в карман свою погасшую трубку и ушёл, сославшись на дела.
Я облегчённо выдохнула.
Мама и папа, закончив свой разговор, вернулись к нам. Мамино раскрасневшееся лицо сияло.
– Ну-с, – сказал папа, потирая ладони. – Пора домой. Дела ждут. Вайолет, в эти дни заказчики не появлялись?
Я почувствовала гордость от того, что папа именно
