и думать.
– Прошу вас, Мейер, заходите!
– Здравствуйте, сударыня.
Франк проходит в залитый солнцем кабинет и сразу замечает у окна два дорожных чемодана Vuitton.
Не может быть?! Она решила свалить?
Он машинально приближается к большому лакированному бюро вишневого дерева, но Старуха указывает ему на диван в стиле Людовика XV, обычно приберегаемый для гостей. Что-то новенькое? Не моргнув, он подчиняется, ничем не выдавая удивление. Мари-Луиза Ритц закрывает за собой обитую кожей дверь и садится напротив в кресло стиля Луи-Филиппа, она любезна и нетерпелива.
Во что ты решила меня втянуть, Старуха?
Усевшись, Франк обнаруживает перед собой на низком столике развернутую карту автомобильных дорог. К югу от Парижа в нее воткнуто несколько синих атласных флажков!
Старуха играет в генштаб?
– Вы читали номер «Комба», который лежит в прихожей?
– Заглянул краем глаза…
– Союзники у ворот Парижа, Мейер!
Франк уже не понимает, радуется Мари-Луиза Ритц или обеспокоена тем, что происходит.
Она что, решила сразиться с Паттоном[36]? Или вообразила себя Петеном в Суйи[37]…
Что прячется за этой картой, Господи ты боже мой?
– По моим данным, несколько передовых отрядов 3-й армии США достигли Медона, – говорит Вдова, указывая на флаги.
– Неужели?
– Вы поможете мне, Мейер. Я хочу выехать из Парижа им навстречу.
– Простите?!
Она спятила от долгого сидения взаперти?
Взволнованно, но все так же самоуверенно Старуха излагает ему свой план. Она не желает сидеть сложа руки – если ничего не делать, после прибытия союзников ей грозит конфискация отеля. Она цитирует покойного мужа. Сезар Ритц говорил: «Стоять на месте равносильно смерти». Она хочет встретить американцев до входа в Париж и продемонстрировать им свою лояльность. Все спланировано в деталях:
– Вы поедете со мной, за рулем разъездного фургона. Я приказала загрузить в Т23 последние шесть ящиков бурбона. И двадцать пять бутылок шампанского – тоже последние, вы ведь не будете возражать?
– Но, сударыня…
– Я не договорила!
Раздраженная Мари-Луиза продолжает. Два чемодана от Louis Vuitton набиты духами Chanel, сигаретами Balto и шоколадными конфетами Debauve & Gallais. Она собирается преподнести их американским офицерам как дань благодарности за освобождение от немцев. Офицеров наверняка тронет, что они с Франком подвергли себя такой опасности, чтобы добраться до американцев. Бармен не верит своим ушам.
– Я хочу, чтобы мы выехали через час!
– Но сударыня, я…
– Нет, Мейер, послушайте! Для офицеров вы – звезда, вы знакомы с Америкой, умеете находить общий язык с американцами, вам сам бог велел меня сопровождать! Они увидят вас и придут в восторг, это будет как предвкушение Парижа! Возьмите все необходимое! Вы будете готовить им коктейли прямо на капотах джипов – а мы спасем свои головы. Я этого не забуду! Даю слово, вы будете щедро вознаграждены!
– Довольно, сударыня! Остановитесь! Вы понимаете, что вы говорите?
Мари-Луиза Ритц опешила, встретив такой пылкий отпор со стороны.
– Нам не удастся даже выехать из Парижа – на первом перекрестке нас изрешетят пулями немцы или восставшие!
– Но мы хотя бы попробуем! Вы ветеран, Мейер, где ваша смелость!
– Нет, сударыня! Весьма сожалею.
Франк резко встает на ноги, Вдова тоже. В ее взгляде мольба, она насмерть перепугана. Она смотрит на него, тараща глаза от страха.
– Неужели вы не слышите, сударыня, что повсюду стреляют? На каждом углу баррикады. Это верная гибель!
– Мне лучше умереть, чем потерять «Ритц»…
– Будьте благоразумны, сударыня, теперь слишком поздно.
Она бросает его руку, которую сжимала, и смотрит на него с непередаваемым презрением:
– Вы окончательно разочаровали меня, Мейер. Как глупо с моей стороны! Я забыла, что вы всего лишь трус и ничтожество. Покиньте мой кабинет!
Франк ошеломлен. Она плюхается в кресло и яростным жестом сметает со стола карту, и глухо, тихо стонет от ненависти. В ее сгорбленной фигуре – воплощенная старость. Мари-Луиза Ритц, готовая идти сквозь бой навстречу освободителям в единственной надежде спасти свое дело, – поистине акт героизма… Франк почти растроган. В холле он ловит себя на мысли, что сегодня Вдова, пожалуй, была совсем похожа на человека. Она боится грядущего краха. Франку так хорошо знакомо это чувство. Приход союзников – это конец мира старой реакционной буржуазии, сто лет подряд гнавшейся за наживой и развращённой деньгами.
Как будет выглядеть новый мир?
5
22 августа 1944 г.
Все закрыто, газеты перестали выходить. Три дня подряд со всех сторон вокруг Ритца слышны выстрелы. Франк уже не боится звука пулеметных очередей. А Элмигер рано утром все же отправился на склад на улице Лекурб. Что ему могло там понадобиться? Он не сказал. Однако, когда вернулся, на нем лица не было: чудом уцелел. И сразу же рассказал, что парижане подняли восстание против немецкой армии и милиции, – теперь одна Франция воюет с другой. Город испещрен баррикадами. Франтиреры укрываются за мешками с песком и стреляют во все стороны. На земле лежат тела убитых, новые гавроши швыряют в немецкие танки бутылки с зажигательной смесью, ветераны Великой войны достали старые винтовки. Бойцы Сопротивления захватили префектуру полиции. Повсюду на стенах – призывы к расправе: «Каждому – по фрицу!». Все боятся реакции Германии, которая может быть ужасной. Так что никого не удивляет приказ Элмигера, запрещающий сотрудникам покидать здание отеля. Впереди грандиозный финал – они встретят его взаперти.
Посреди этого хаоса Франк торчит за стойкой, и перед ним маятся две последние постоялицы отеля, которые заливают страх водкой, а водку – яблочным соком. Впервые за долгое время они оделись к аперитиву. Барбара Хаттон в длинной юбке, чулках в сетку и на шпильках посасывает перламутровый мундштук. Габриэль Шанель верна своей летней коллекции: кремовый костюм и белая блузка, шесть рядов жемчуга на шее, на голове – канотье, во рту – сигарета. Они уселись за стойкой, старательно игнорируя звуки «Траурного марша» Шопена, который тихо наигрывает граммофон. Сумерки светских львиц. Уже почти час они натужно улыбаются и ведут светскую беседу, зная, что в любой момент восставшие могут ворваться в отель.
Хотя Габриэль Шанель, как могла, прикрыла тылы: ее бутик на Вандомской площади приготовил вывеску «Освободителям – бесплатно» – она планирует дарить свой легендарный «Номер 5» американским солдатам.
– Вот увидите – уверенно говорит она, – перед магазином будет стоять очередь! Они не дадут меня в обиду.
– До этого еще надо дожить! Вы что, правда не боитесь? – дрожащим голосом говорит Барбара Хаттон.
– Чего мне бояться?!
– Что америкен бойз опоздают прийти на помощь! Что мы прежде попадем в руки бойцов Сопротивления. Если сюда ворвется этот сброд, тебя обреют, как
