её подруга Стелла (пусть и не настолько виртуозно, как Элла и Дженис).
«Summertime, and the livin' is easy[12]», — напевая себе под нос эти слова, Лилья, увлекаемая звуками саксофона, словно дудочкой Нильса, потянула на себя тяжёлую дверь и вошла в темновато-неоновое нутро заведения.
Людей в баре оказалось на удивление много. Лилья сняла куртку, повесила её на один из кованых крюков, пришурупленных к стене, и огляделась. Её взгляд выхватил свободный табурет у деревянной стойки в виде прямого угла. Лилья уселась на этот табурет, и теперь её взгляд упëрся в широкую спину бармена, который обслуживал посетителя, сидевшего за другим «катетом» барной стойки.
Бармен, пообщавшись с посетителем, отошёл, и взгляд Лильи споткнулся, нет, скорее, порезался о взгляд этого посетителя, вроде бы устремлённый на неё, но на самом деле куда-то внутрь. Во всяком случае, Лилье показалось, что мужчина смотрит на неё, однако не видит. Этот человек, вероятно, был примерно её ровесником. Возможно, светловолос, но утверждать это наверняка Лилья бы не взялась, поскольку на голову мужчины был надвинут капюшон серо-голубого худи. Лилья бы затруднилась определить, красив ли этот мужчина — глубоко посаженные глаза, цвет которых в полутьме разобрать было невозможно, прямой нос, крепко сжатые губы, обрамлённые светлой растительностью. Пожалуй, его облик всё же был отмечен какой-то особой, суровой, неявной «нордической» красотой, черты которой Лилья ранее обнаружила в лице недавно обретённого отца.
Там за стенáми в снежном крошеве,
пожалуй, хлад не так горюч.
Взгляд, потерявшийся, заброшенный,
как покорёженный вдруг ключ.
Бармен вернулся к посетителю со стаканом, до половины наполненным прозрачной янтарной жидкостью, а затем направился к Лилье.
— Добрый вечер, что будете пить?
Этих слов, сказанных по-исландски, Лилья, естественно, не поняла, но к тому моменту, когда бармен повторил свой вопрос по-английски, она догадалась об их смысле.
Выпить ей хотелось, но она отчего-то растерялась и замешкалась с ответом.
— Я… я не знаю…, — наконец, выдавила Лилья полушёпотом.
— Хотите, я сделаю вам коктейль по своему вкусу? — Бармен был услужлив.
А взгляд мужчины, чья голова была покрыта капюшоном, теперь упёрся в лицо Лильи. Мужчина, наконец, увидел её и стал разглядывать, словно тропическую бабочку на сугробе или инопланетянку, выпорхнувшую из летающей тарелки.
— Хочу, — ответила Лилья бармену, не глядя на него.
Смотри, я здесь, ещё мгновение…
Зачем? Не думай, лишь смотри,
в том нам двоим приобретение.
Будь здесь, лишь будь, не уходи…
Её взгляд сцепился, сплёлся в тугой узел со взглядом посетителя в серо-голубом худи, хотя Лилья не имела привычки в упор разглядывать незнакомых людей. Однако сейчас она не могла оторваться от лица незнакомца.
Бармен вернулся с коктейлем, стекло звякнуло о натёртую до блеска поверхность стойки, но этот звук не смог разорвать невидимые узы, связавшие Лилью и светлобородого незнакомца.
— Спасибо, — механически произнесла Лилья и сделала маленький глоток.
Навстречу миг, и нет конечности,
жизнь ярче, значимей, полней.
Меж нами — ничего, в беспечности
мы оба всё-таки живей.
Меж нами пустота мерещится,
но где же взяться пустоте,
когда все грани бесконечности
меж нами встали в толчее.
Она обычно игнорировала «соломинки» для коктейля, но сейчас взять в руки стакан и отпить из него означало бы на пару бесконечно длинных мгновений потерять из виду глаза мужчины за другим «катетом» стойки, а этого Лилья почему-то допустить не могла.
Холодный терпкий горьковато-сладкий вкус напитка с явными цитрусовыми нотами разбудил нервные рецепторы языка. Лилья как будто вздрогнула, отвела взгляд от мужчины в худи цвета маренго. Уставилась на стакан тонкого стекла с торчащей из него прозрачной оранжевой трубочкой и, конкретно, на плавающую в золотистом содержимом стакана апельсиновую стружку. Лилья долго разглядывала эту апельсиновую стружку, а потом — тщетно — попыталась подцепить её с помощью жёсткой пластиковой соломинки. Это увлекательное занятие прервал густой бархатно-наждачный баритон:
— Храннар.
После этого прозвучало ещё несколько глуховато-придыхательно-сонорных звуков (в Лилье рефлекторно сработал лингвист).
Я обернусь, да, я так сделаю,
ещё мгновенье… и взгляну,
вот лишь запомню ноту первую,
поглубже в память окуну…
Лилья резко отвлеклась от попыток загарпунить апельсиновую стружку и повернула голову в сторону говорящего. Он стоял рядом — широкоплечий и очень рослый — и ждал реакции Лильи. Мужчина снял с головы капюшон, его довольно длинные слегка взлохмаченные волосы действительно оказались светлыми, а глаза в обрамлении пушистых ресниц чуть темнее волос — пронзительно голубыми. Не дождавшись ответа, он повторил по-английски:
— Hi, my name’s Hrannar[13].
2.4. Лилья и Храннар. Непреодолимая потребность
Имя и образ на листке.
Память о тебе и обо мне…
Так было в конце.
Или в начале?
— Лилья.
Два взгляда вновь переплелись, проникая друг в друга, ощущая друг друга, познавая даже не физическое состояние, а тот раздрай и сумятицу, что царили в душах Храннара и Лильи.
Летело долгое мгновенье
в своём особенном мирке.
Огни потерь и сожаления
мерцали, меркли в нежной тьме.
Обветренное лицо Храннара стало казаться Лилье неуловимо знакомым, пусть не классически красивым, но таким, каким именно и должно быть лицо мужчины.
Всех ожиданий прежних вздор
несётся прочь — ненужный сор.
Мы не встречались до сих пор,
два слова — весь наш разговор.
«Не быть» и «быть» вершат свой спор.
Серо-зелёные с оливковыми проблесками глаза Лильи, ничего пока не обещая, как будто приглашали Храннара преступить черту, за которой — неведомый новый мир.
Какой я быть могу с тобой,
я не могла бы рассказать.
Снег грезит летней тишиной
иль вод весенних полнотой —
лишь вместе нам дано узнать.
— Ты туристка? — В голосе Храннара прозвучал вопрос. — Сейчас не лучшее время для осмотра достопримечательностей.
Тому, кто любит приключения,
всегда найдётся развлечение.
Но я искала… примирения
с самой собой? С теченьем времени?
И не случилось сожаления…
— Нет. Я к отцу приехала. Я нашла здесь своего отца.
— Нашла. Везучка. Находить — лучше, чем терять.
Вот только прежде обретения
случилась череда потерь,
в которых, впрочем, нет сомнения,
был путь, ведущий в эту дверь…
Храннар сделал несколько шагов и опустился на так кстати освободившийся высокий табурет рядом с Лильей. Глотнул янтарной жидкости из своего стакана и добавил:
— А я вот только теряю.
Храннар произнёс эту фразу, но в голове у него уже забрезжило предчувствие надежды, что вот сейчас у
