за последний рубеж перед падением обратно в грязь.
Илья, выросший в богатой Альдене, оказался за бортом. Там его вытолкнули на задворки, сделали лишним среди своих. Илья тоже знал, что значит быть ненужным, и потому цеплялся за рейды как за единственный шанс остаться собой.
Их объединяло простое: возврата назад не было.
Каждый повидал достаточно, чтобы больше никогда не вернуться туда, откуда пришёл. Караваны стали единственным путём к свободе. Деньги, товар, оружие: инструменты, которые позволяли стоять на ногах без чужой помощи.
Но Анесса…
Да, в Грейвилле девушка сломалась. Там, в красных лучах заката её прежняя личность рухнула, рассыпалась на части, оставив зияющую пустоту, в которой пришлось заново искать опору.
Но этого было мало. За побегом из Краегора должно было стоять нечто большее, чем погоня за выгодой или лёгкой жизнью. Если бежала не ради выживания, значит, их дороги вскоре разойдутся.
Мрак отрицал полумеры.
— Почему ты ушла? — спросил он, пронзительно глядя в глаза.
Прижал вопросом к стене, без возможности уйти от ответа.
Анесса сильнее сжала пальцы на кружке, почувствовав, как под рёбрами что-то сжалось в комок. Она привыкла увиливать, менять версии, подбирать слова так, чтобы скрывать лишнее. Сейчас слова застыли в горле, застряли там, отказываясь выходить наружу.
Сказать правду означало сломать всё, что так тщательно выстроила за последние месяцы. Сделать шаг вперёд, который мог обрушить её новый, хрупкий мир.
Хотелось уйти от вопроса, умолчать, однако Мрак не оставлял ей выбора.
Алкоголь мутил мысли, размывал границы, но вместо ожидаемой лёгкости наступила болезненная ясность. Девушка смотрела в его лицо, ощущала цепкий взгляд, и впервые честно призналась самой себе: любит этого человека.
Именно сейчас, под его пронизывающим взором, признание становилось невыносимо страшным.
Как сказать ему правду? Как признаться, что была шлюхой?
Не по своей воле: продали, держали силой, лишили выбора и возможности уйти. Но сейчас уже без разницы, почему она там оказалась. Рано или поздно в голове Мрака неизбежно всплывёт вопрос, который возникает у каждого мужчины: Сколько?
Сколько чужих рук касались кожи, сколько голосов шептали слова, сколько тел брали то, что никогда им не принадлежало?
В Альтерре к путанам относились без презрения, не считали изгоями. Но даже та, кто смогла вырваться и жить дальше, навсегда запоминала количество раз, когда её продавали как вещь.
Что, если отвернётся?
Доброжелательность сменится на отвращение и он никогда больше не посмотрит на неё так, как смотрит сейчас?
Под рёбрами болезненно сжалось, дыхание замерло, но девушка не позволила себе показать слабость.
Тем временем Вектор потерял интерес к разговору. Он захмелел, скучая, посматривал вглубь зала, заметил девушек у стойки и коротко усмехнулся, уже думая о другом. Через мгновение парень полностью выпал из тяжёлого разговора.
Теперь они с Мраком остались один на один.
Караванщик не сводил взора, смотрел пристально, без лишнего давления и возможности уклониться от ответа. Между ними сгущалось молчание, как воздух перед грозой.
Анесса чувствовала — момент настал, единственный шанс рассказать правду.
И всё же решила взять паузу.
Слишком много всего навалилось сразу, перепуталось в мыслях, повисло невысказанным. Мрак ждал ответа, жёг требованием, только девушка не могла выпалить правду сразу, одним махом, хотя бы не при Илье.
Вектор отвлёкся в самый подходящий момент. Парень смотрел на девушек у стойки и явно обдумывал, как к ним подойти.
Анесса чуть шевельнулась, незаметно вынула монету и щёлкнула пальцами:
— Лови.
Металл звякнул о стол и лёг в раскрытую ладонь Ильи. Парень вздрогнул, нахмурился, сжал в руке прохладный кружок и вопросительно поднял брови.
— Это ещё что?
Анесса улыбнулась легко, с едва заметной иронией:
— Плата за неудобства, которые я доставила тебе своим поведением.
Сказала спокойно, с лёгким вызовом и мягкой издёвкой. Вектор растерялся, молча переводя взгляд с монеты на девушку, пытаясь сообразить, что задумано.
Анесса не дала ему времени.
Чуть замявшись, словно всё ещё колебалась, поднялась из-за стола и направилась к стойке. Мрак промолчал, только проследил за ней, отмечая кошачью, плавную походку.
Вектор ошарашенно проводил глазами её спину, снова уставился на монету в ладони, стиснув ту покрепче.
У стойки Анесса легко наклонилась к незнакомкам, заговорила — спокойно, непринуждённо, коротко. Девушки сразу оживились, разговор пошёл гладко, с улыбками и лёгкими, почти незаметными жестами, будто все трое говорили на своём, понятном только им языке.
Через минуту одна из них коротко засмеялась, скосив глаза, другая одобрительно улыбнулась.
Илья внезапно понял, к чему это. Осознание ударило резко, пощёчиной: напарница его «продаёт»! Когда Анесса вернулась за стол, просто пожала плечами, словно не произошло ничего особенного, и спокойно бросила:
— Девушки ждут, что их угостят.
Вектор моргнул, с трудом уловив суть фразы:
— Что?
— Парочка из промышленного района, — пояснила напарница, опускаясь обратно на стул. — Рассказами о дороге легко их впечатлишь.
Парень быстро глянул в сторону стойки, снова посмотрел на монету в ладони и непонимающе прищурился:
— Ты серьёзно сейчас?
Анесса загадочно улыбнулась, спокойно поднося кружку к губам.
Вектор кинул вопросительный взгляд на Мрака, караванщик лишь равнодушно пожал плечами — твои проблемы, решай сам. Парень хмыкнул, ещё раз взглянул на монету, решив больше не сопротивляться, поднялся и направился к девушкам слишком уверенной походкой.
Мрак молчал. Тяжёлое присутствие ощущалось отчётливее слов.
Анесса выдохнула, слова сорвались легко, будто лопнула струна, долго державшая прошлое.
— Меня продали.
Голос звучал ровно, холодно, вопреки хаосу внутри.
— В пятнадцать или семнадцать лет, забыла. Собственный брат отдал меня в бордель.
Молчание караванщика сделалось тяжелей, давило всё сильнее.
— Родителей похоронила раньше, а сама стала товаром.
Не позволяя мыслям остановить её, продолжила:
— Почти десять лет принадлежала другим.
Фраза простая, короткая, за ней зияла тёмная бездна. Пальцы чуть дрогнули, девушка не дала себе сбиться:
— Держалась. Встретила подходящих людей, научилась давить, шантажировать, использовать чужие слабости.
Слова больше не звучали рассказом, просто падали, словно сбрасывала непосильную ношу.
— Так получила свободу.
Выбросила резко, успокаивая бешеный стук сердца в висках:
— Продолжила играть. Сделала ставку, которая оказалась слишком высокой.
Уголки рта дрогнули.
— Перешла дорогу Бритве.
Мрак замер. Анесса не видела его лица, только ощутила, как стало холоднее.
— Бритва, барон Краегора, — добавила чуть медленнее. — Глупо и опасно, просто тогда казалось, что всё под контролем.
Глухо усмехнулась, без веселья, лишь короткий выдох.
— Пришлось бежать.
Дыхание стало ровнее, глубже.
— Осела в Грейвилле, решила залечь на дно и почти попала в новую клетку.
