охотничьих шмотках его таскаю для всякого случая, но особливо для приведения в порядок лица и волос на голове. Весь день я занимался изобретательством, а к вечеру смастерил. Ружье на нос лодки в развилки приладил, шкворень закрепил, да на корме маленькое зеркальце установил, а потом поставил нос лодки, на цель навел и стал практикой заниматься. Отмерил порядочное убойное расстояние и к очерету березовую губку положил, вроде бы цель на воде. Отъехал от нее, сам в лодку лег, чтоб не видно было, и в зеркальце стал поглядывать да тихо веслами подгребаться. Из лодки через зеркало мне хорошо видна цель. Так прицелился несколько раз, из ружья хлестанул. Добро. Ружье не покачнулось. Цель вдребезги.
Вечером выехал на охоту за гагарой. Ее нашел на старом перешейке у впадины малой речушки. Там плавала одна и помалу гоготала, будто опять хохотала, а как меня завидела, то удирать стала. Я опять в лодку лег, ее направляю, а сам в зеркальце поглядываю. Славно придумано. Патент бы тогда надо было взять, да леший из лесу ушел и сказали, что не вернется. Вижу — гагара на ближний перешеек подпустила, я наводку ниткой сделал и, этого-того, хлестнул по ней картечью. Выстрел треснул. Дым рассеялся, а гагара… Распустила оба крылышка, будто к взлету приготовилась, да не смогла, подбиты крылышки, размозжена головушка. Тут я ее и подобрал. У, как пухаста, малобрюхаста, но совсем несъедобна. От нее тиной пахнет.
Таким же побытом я освободил от гагар еще много других озер. Мне ребятишки спасибо сказали. Многие этому могут не поверить, но каждый из охотников по-своему похлебку варит, по-своему хлебает ее да концы у костра загибает. Слыхать об этом я не слыхивал, а делать делывал. Добро получается. Хотите испробовать? Приезжайте к нам в лесную тишину — вспоминать старину.
ЗАЗЕВИНКА
Этим летом довелось мне побывать на речке с грустным названием Прорва. Кто ей дал такое имя? Мы не знаем. Но должен вас предупредить, что речка такого названия не заслуживает. Не зря ее берега облюбовали для пионерского лагеря, хорошо там ребятам! В том месте, где речка круто пересекает большой Каргопольский тракт, в изгибе шумящих водопадов да порогов, по обеим сторонам ее разметались в нарядных пеленках маковые поляночки да березовые райки в голубом наряде. Среди этих поляночек да раек понастроены домики, что игрушки, привлекательные. В тех домиках живут пионеры. Отлично живут, весело. С песнями по утрам встают, днем скусные супы да щи едят, какаом запивают, а по вечерам в футбол бегают, а то и спектакли устраивают.
Неспокойный характер нашего председателя колхоза привел его ко мне на пасеку.
— Кирилл Петрович, — серьезно говорит он, — начальник пионерского лагеря тебя на денек к себе требует.
— А это еще зачем? — спрашиваю я у председателя. — Сейчас медосбор начнется, а я по «Салютам» кататься буду? Не могу.
— На один денек, — уговаривает меня председатель. — Там ребятишкам прочтешь лекцию о медосборе, о переноске роев пчелиных и так далее. Они тебя там напоят, накормят и домой проводки сделают. Кроме этого прочего ты им на практике покажешь, как соты устанавливать в ульи и так далее.
Я подумал, подумал, да и согласился:
— Коль так, то давай твой трандулет, я живо слетаю в «Салют». Что и как делать покажу, да и на ребятишек погляжу.
В мгновение председатель свой трандулет подкатил, меня проинструктировал, что и как правится. Конечно, я на таких мотоциклах не только с шиком по прифронтовым дорогам ездил, а бывало, что носом землицу ковырял да в грязи валялся. По нашим дорогам теперь ездить можно. Дороги пообгладились, пообсохли.
Сел я на тот трандулет, председателю рукой махнул, да и катнул на полную катушку. Так ехал до собачьих перелазов, там в сторонку свернул да через мелкие поляночки по тропе проехал и быстро к месту заявился.
В пионерском лагере меня встретил трубач. Мальчик лет тринадцати в светлую трубу играл забавно, будто выговаривал: «Здравствуй, дедушка Манос, мотоцикл тебя привез…» и тому прочее. Остальные ребятишки, наряженные в опрятные одежонки, руками меня приветствовали, салют отдали. А потом начались попойки. Сначала я пил сметану с сухарями, потом какао с печеньем, затем черный кофе вприкуску сахара, а уже после чай. Как все деловые разговоры с начальником лагеря окончил, к делу приступил. Сначала с ребятами ульи в порядочек установил, сотами зарядил да ребят научил, что и к чему прилагается и как делается. Ребята дымарем не умели пользоваться, пришлось и эту науку им преподать. Такое дело затянулось до позднего вечера. На насеку к Сараже уже опоздал. Мне начальник и говорит:
— Ты, Кирилл Петрович, не спеши, погляди, как отдыхают наши малыши.
— Да, — отвечаю я начальнику. — Дюже добро отдыхают, не то что мы раньше отдыхали.
И тут я стал вспоминать свое детство и никак не мог его вспомнить. Подумал: было ли оно у нас? Как будто бы и было и не было. Так, мимо нас проскочило, мышкой пропищало, журавлем прокричало. Больше мы ничего не видели и не запомнили. А сейчас малышам будет что в старости вспомнить. Хорошо малышам, душа радуется.
Утречком опять попойка. После завтрака и попойки я к своему трандулету пошел, заводить его стал. В это время подбегает ко мне группа пионеров, и ласково одна девочка говорит:
— Дорогой дедушка Манос, наш старший товарищ, звеньевая первого отряда, тебе подарок прислала, пойманного вчера ежа, — и сует мне в руки настоящего живого лесного ежа.
— Еж так еж, ежели не врешь, — отвечаю я.
— Он еще не ученый, темный он, — говорит та девочка, а сама улыбается. — Гляди, дедушка, чтобы тебя ежик не уколол, как ножик. Он колючий.
— Ладно, — отвечаю я, а сам опять же спрашиваю: — Чем его кормят?
— Он, дедушка, все может есть: молочко, сметану, мясные котлеты, косточки от свежей рыбы.
Я в затылке почесал. Малость поразмыслил, ответил:
— Молочко найдется, рыбные косточки тоже, а вот котлет до зимы не будет. Мясорубка еще не заведена, а те, что у нас сельмаг продает, — тупые, ржавые. Маленько обожду. Может, новый завоз будет, а то эти-то мясорубки уже лет пятнадцать как в магазине на верхней полке в пыли валяются.
Промолвил я все это, гашеткой газ трандулетинову мотору дал и покатил, аж волоса приглаживались. Скоро на пасеку прибыл. Там все в порядочке. Ежа в избушку занес, молока на блюдце налил, туда хлебушка покрошил, в кутец поставил. Ешь вдосталь, наслаждайся нашей добротой. Сам ушел с пчелами обряжаться да мед стал выжимать.
