каната для перетягивания.
Этот химический запах, сладкий, дегтярный, не имеет с Джули ничего общего. Он напомнил мне слова Пенн о том, что Энгель по образованию химик.
Я сбежала по лестнице.
– Tu cherches Gabrielle-Thérèse? (Ищешь мою сестру?) – спросила La Cadette, поднимая взгляд от разложенных на кухонном столе учебников.
– Oui, tout de suite (немедленно). Мне нужен утюг, горячий утюг… вот же зараза! – Я пришла в отчаяние оттого, что понятия не имела, как это сказать, и изобразила, будто глажу что-то. Моя юная собеседница очень сообразительная, она ухватила все на лету, немедленно поставила на плиту утюг, чтобы он грелся, показала на гладильную доску и умчалась за сестрой.
Митрайет, Амели и я, как ведьмы из «Макбета», окружили гладильную доску, затаив дыхание. Я очень боялась все испортить, сжечь шарфик, но обошлось, и где-то через минуту коричневые буквы послания Энгель стали проступать на конце, где не было чернильного пятна, поверх серой в огурцах ткани.
Не требуется подготовка спецагента, чтобы уметь пользоваться невидимыми чернилами. Тут даже химиком быть не требуется. Мы с Берил выучились этому в скаутах. Тайные сообщения можно писать молоком. Легче легкого.
Не знаю, чем писала Энгель, но сам текст был французским, поэтому я не помню его дословно. Она то ли давала нам наводку, то ли подставляла, до сегодняшнего вечера точно не узнать. Митрайет послала за Полем курьера – сами-то мы не знали, где он обитает.
Сегодня вечером девятнадцать заключенных из Пуатье будут перевозить в концлагерь где-то на северо-востоке Франции. Автобус заедет в Ормэ и заберет еще пятерых. Среди них будет Джули.
* * *
Если бы я оформляла случившееся как рапорт о чрезвычайном происшествии…
Вряд ли у меня получится действительно сделать из этого рапорт, но что-то записать нужно, чтобы лучше все запомнить. Ведь, возможно, будет суд. Даже если и так, мне плевать. Я просто хочу сделать все как следует, пока ничего не забылось. Несколько минут назад Митрайет снова попыталась накачать меня каким-то снотворным, которое дает полчаса забвения. Но на этот раз я была умнее. Я должна все записать. Может, приму лекарство попозже. Скорее всего, приму. Не хочу больше ни о чем думать после того, как рапорт будет готов.
Рапорт о чрезвычайном происшествии
Попытка диверсии на речном мосту на шоссе Тур-Пуатье. Цель: остановить немецкий военный автобус с 24 заключенными из числа французов и союзников. Ср. 1 декабря 1943 года.
В общем, мы его остановили.
И проделали в мосту здоровенную дырищу, так что некоторое время все перевозки придется производить по железной дороге через станцию Тур.
НЕНАВИЖУ ИХ Я НЕНАВИЖУ ИХ
* * *
Нужно упомянуть Поля – Поля, которого я тоже ненавидела. Он был великолепен. Я должна это сказать. Спланировал все буквально на лету, по ходу дела. Побоище произошло не по его вине. Всего за час он собрал армию из дюжины мужчин и двух женщин. Мы спрятали велосипеды и машину – тот самый «ситроен-розали». Не знаю, как его хозяина до сих пор не раскрыли или по меньшей мере не изъяли у него автомобиль, а еще думаю, что он в любом случае слишком стар для такой работы. Хотите верьте, хотите нет, но мы спрятали его машину в гараже, принадлежащем милой и отважной старушке, которая живет совсем одна в вилле на берегу реки со стороны Тура. Это она выращивает розы, и в честь нее названа наша ячейка. Мы прикрыли «ситроен» пыльным полотнищем и оставили позади машины самой старушки, тоже «розали», поэтому казалось, будто хозяйка просто купила более современную и вместительную модель. А велосипеды оставили в ее же заброшенной конюшне под слоем сена двадцатилетней давности.
Потом мы позаимствовали у нее лодки: весельную красотку из тика, построенную еще в прошлом веке, и два канадских каноэ из каштана. Лучше просто не придумаешь. Мост, движение по которому уже однажды нарушалось, находился выше по течению от дома этой дамы, поэтому некоторое время ее держали под наблюдением. Похоже, на этот раз у нее не будет слишком больших неприятностей, а может, и вообще все обойдется. Мы были очень осторожны.
Хоть я и атеистка, но все равно молюсь, чтобы хозяйка не пострадала. Это ведь как рябь на поверхности пруда, верно? Она разбегается по всей водной глади, не ограничиваясь одним участком.
Как бы то ни было, мы погрузили в лодки наши мины (вряд ли я могу рассказать о них подробнее, я не особенно вникала, поскольку за взрывчатку отвечали другие) и в темноте пошли к мосту на веслах с обмоткой возле уключин, чтобы не шуметь. Это заняло около часа. Про то, как обматывают весла, все наверняка читали в пиратских историях; не сомневаюсь, в «Питере Пэне» о таком тоже где-то упоминается. И, может, еще в «Ласточках и амазонках». Английское лето, школьные каникулы – все это кажется теперь таким далеким! Из-за тумана было почти ничего не видно, но мы справились. Заминировали мост и стали ждать.
Что же пошло не так?
Не знаю. Честно не знаю. Мы не угодили в ловушку. И не были в меньшинстве, во всяком случае в первое время. Думаю, просто ставки для нас были выше, чем для немцев. Разве нам не следовало предположить, что они окажутся безжалостнее нас? Но как тут догадаешься? Мы ведь и сами не знали жалости.
Возможно, беда в том, что было совсем ничего не разглядеть из-за ночи и тумана. В тумане есть и плюсы, и минусы: он отлично нас скрывал, но что-то увидеть в нем было сложно. И луна вроде как перевалила за четверть, да только какой от нее толк, если небо затянуто. Мы словно ослепли, пока не появился тюремный автобус с горящими фарами.
Эта часть операции прошла хорошо: уже через минуту ехать дальше он не мог. Мы отлично замаскировались в прибрежных зарослях, среди увитого омелой ивняка, ольхи и тополей. Вдобавок нас скрывали высокие сорняки и туман. Аккуратный взрыв не зацепил ничего, кроме моста у самого въезда и автобуса, которому оторвало решетку радиатора. Однако даже фары не пострадали, и аккумулятор, похоже, тоже, ведь света хватило, чтобы Поль и хозяин «розали» каким-то образом умудрились прострелить три колеса.
Водитель автобуса выскочил наружу. За ним появился охранник. С фонариками в руках оба принялись ходить вдоль автобуса, с проклятиями ища повреждения.
Поль расстрелял их из своего «сиена», как уток в ярмарочном тире. Пока это происходило, я бесполезно скорчилась в кустах, закрыв голову руками и стиснув зубы, поэтому кое-что пропустила. «Рождена быть солдатом»,
