Тяньмэнь я постоянно сражался — с духом проклятого леса, обезумевшим стражем ущелья, паукообразными тварями, с возомнившим о себе невесть что крысюком Шу и вышедшим из-под контроля фохатом в собственном теле.
А ведь это фундамент без здания на нем! Самая трудная часть — проникнуть в обитель, найти учителя Лучаня и освободить его — впереди! Справлюсь ли? Обязан! Иначе никогда не прощу себе.
Немного отдохну, пару минут, не более, и пойду дальше.
Жизненный путь складывается из десятков тысяч дней…
— … если бы этим вечером ты должен был умереть, что бы ты сделал? — Линг обслюнявил кончик пера. — Вот скажите! Почему мастер Пенгфей не мог дать для сочинения нормальную тему?
— Нормальную — это ту, которую ты бы списал в архивах? — съязвила Минджу, успевшая заполнить целый свиток мелкими иероглифами. — Поработай головой! Полезно! А то мозги скоро прокиснут.
В последнее время наставники повадились задавать нам вопросы, не имевшие однозначных ответов. Чья жизнь ценнее — десяти обычных человек или одного заклинателя? Придумайте убедительное оправдание для преступления, которое не заслуживает прощения?
Что вы сделаете в последний день перед смертью?
Утро выдалось теплым и ясным, радуя лазурью безоблачного неба. А потому размышлять над аспектами бытия мы отправились в Сады Тишины, полагая, что царившее под сенью персиковых деревьев умиротворение настроит на нужный философский лад.
С ладами было туго.
— Не вредничай!
Линг попытался заглянуть подруге через плечо, получил щелбан и обиженно потер лоб.
— Я вот считаю: говорить о смерти всуе значит кликать ее! — заявил Куан, укладываясь на траву и устремляя взгляд в небо, опутанное сетью листвы. — А вы что думаете?
— Что вы, мальчишки, горазды сочинять оправдания собственной лени, — проворчала Минджу. — Яньлинь, ты закончила? Пойдем!
— А списать? — заикнулся Линг.
Минжду хмыкнула и показала язык. Подхватила заколебавшуюся Яньлинь, утягивая за собой.
— Жадная жаба! — крикнул ей вслед Линг. Мечтательно вздохнул: — Если бы мне предстояло сгинуть, я бы наших девчонок за грудь полапал! А что? Все равно умирать, так пусть меня лучше Минджу и Яньлинь убьют.
— Только попробуй, и я первым тебя прикончу, — буркнул Хуошан.
Быкоголовый все еще злился из-за прошлого турнира, когда Линг «случайно» увел победу прямо у него из-под носа, и страстно мечтал отыграться. Наивный глупец не понимал, что при их текущих умениях результат схватки будет аналогичным.
Линг обидно рассмеялся.
— А если сбежать? — задумался Куан. — Допустим, мы знаем о смерти, наверняка и причина нам известна. Можно попробовать изменить судьбу.
— Не-а, — возразил Линг. — В задании сказано: «сдохнем». Значит, сдохнем. И точка! Саньфэн, ты чего молчишь?
— Думаю. Вообще Куан прав. Если мы знаем, почему умрем, то…
— Тоже улизнуть попробуешь?
— Нет. Я о другом. К примеру, будет землетрясение или обвал, которые уничтожат деревню. Мы можем предупредить жителей, чтобы хотя бы кто-то спасся. Да и так помочь кому-то…
Помнится, мастер Пенгфей долго смеялся, прочитав свитки. А потом показал их нам. На всех было написано одно и то же:
«Если бы я знал, что завтра умру, я бы сделал что-то важное».
Даже у Яньлинь и Минджу.
Яньлинь!..
Я резко очнулся, остро ощущая неправильность происходящего. Заполошно огляделся, убеждаясь, что по-прежнему один. Померещилось? Приснилось? Я не собирался спать, но потерял контроль, выпал из реальности на… Сколько прошло времени? Тени сдвинулись совсем чуть-чуть, значит, немного.
Я, кряхтя, поднялся: от неудобной позы затекло все тело.
Куан сказал бы, что видеть во сне мертвецов не к добру. Не одних мертвецов. Сам-то он жив, пусть я ничего не слышал о нем уже несколько месяцев. Да и Яньлинь должна быть в порядке. С Вэем ей ничего не грозит… если только сам белобрысый. Мне не хотелось принимать слова крысюка всерьез, но в памяти всплыл подслушанный в деревне разговор. Несмотря на все дурачества, Вэй безгранично предан Дому, и если старейшины отдадут приказ, выполнит его без колебаний. С безумцем же Хуошаном он «разобрался».
Первые шаги дались с трудом, но волевым усилием я поборол слабость тела: на тренировках и похуже бывало. Нечего жалеть себя! Да и времени на это нет! Наблюдавшие за экзаменом мастера Лозы скоро спохватятся, что потеряли меня из виду. Начнут искать. Наткнутся на Шу… Одна надежда, старейшины наверняка уверены, что ученику не под силу преодолеть их барьер, а значит, обитель они будут проверять в последнюю очередь.
Подъем казался бесконечным. Ступени сменились крутой каменистой тропкой, та снова ступенями. В паре мест склон обвалился, перегородив путь — пришлось перебираться по грудам камней.
За очередным поворотом лестница уперлась в дверь. Рассохшаяся от непогоды, покрытая мхом, сквозь который прорастала колония древесных грибов, та, естественно, была заперта. И после пары попыток выяснилось, что, несмотря на хлипкий вид, вручную ее не открыть.
Я прислушался к себе, пытаясь уловить хотя бы слабый отклик силы. Ничего. Попробовал создать простейшую печать — сначала Шипа, потом Лозы — и наткнулся на… пустоту. Перегорел? Надорвался, использовав подряд прорву старших печатей? Или виновата та разъевшая барьер темная пакость, которую я сам не ведал, как призвал?
Надеюсь, что мои способности скоро восстановятся. Иначе в Серых землях я буду лишь обузой для учителя. Если нам вообще удастся сбежать. Я запретил себе думать о дремавшем в сердце «Черве клятвы». О том, что пленников, да и саму обитель наверняка охраняют. О тысячах других преград.
Дорогу осилит идущий. Путь складывается из маленьких шагов, и следующий из них — открыть дверь. На печати я рассчитывать не могу, ключа у меня нет. Зато имеется несколько артефактов, а еще хояо, который отдала мне Яньлинь. Сигнальная трубка.
Трубка. С порохом.
Идея была безумной, но такие обычно и срабатывают. Главное, воплотить ее в жизнь до того, как разум найдет сотни причин, почему не стоит взрывать дверь.
Громыхнуло гораздо сильнее, нежели я ожидал. Эхо испуганно заметалось между скал. С карканьем взлетело в небо воронье. Дверь распахнулась, врезалась в стену, но осталась почти невредима: под слоем тлеющей трухи обнаружилось каменное дерево.
Грубо вытесанные ступени уходили в скалу, растворяясь в темноте — настолько плотной, что она напоминала полог. Я вытащил из сумки шар горного хрусталя. Заколебался. Если впереди кто-то ждет, свет меня выдаст. Но брести вслепую, рискуя оступиться и переломать ноги, все-таки опаснее. А еще темнота напомнила о прожорливой, уничтожившей барьер внизу тьме, и я непроизвольно поежился.
Попытка зажечь хрустальный шар обернулась провалом.