пол, а над ней вырос силуэт всушника, намеревающегося добить упавшую женщину. Надежда зажмурилась, но ничего не произошло. Осторожно открыв глаза, она увидела стоящего на коленях супостата, который медленно заваливался набок. А за спиной бандеровца виднелся другой силуэт. Присмотревшись, Надежда поняла, что второй мужчина одет в полевую форму Народной милиции ДНР.
И он был не один – бойцы Народной милиции, появившиеся, как по мановению волшебной палочки, быстро очищали помещение от ворвавшихся нациков. Снаружи тоже что-то происходило – стрельба стала интенсивнее, при этом среди выстрелов слышались новые голоса – например, басовито покашливал КПВТ, крупнокалиберный пулемет, которым вооружались бронетранспортёры. Помощь пришла.
Мужчина помог Надежде встать. Очевидно, он был командиром бойцов, спасших госпиталь:
– Вам нужна помощь? Вы ранены?
– Нет, спасибо, – машинально ответила Надежда, хотя она была ранена и чувствовала себя не очень хорошо.
– Меня зовут Михаил Зайцев, – представился мужчина. – Я лейтенант Народной милиции, прибыл на помощь к вам. Когда ваша станция перестала отвечать на опрос, мы сразу же решили проверить почему. Патрульная группа наткнулась на засаду в полутора километрах отсюда. Тогда мы подняли по тревоге роту быстрого реагирования. Слава богу, успели…
– Михаил, – перебила его Надежда. – У вас позывной, случайно, не «Хмурый»?
– А как вы узнали? – удивился мужчина.
– Вы недавно писали письмо дочери? – уточнила Надежда. Мужчина кивнул, в его глазах что-то неуловимо изменилось. – Письмо пока не дошло до адресата, но обязательно дойдет. Меня зовут Надежда Ясенецкая, я заведующий местной почты. Письмо попало мне вскрытым и, простите меня пожалуйста, я его прочитала.
– Почему? – спросил Михаил. Надежда почувствовала, что краснеет:
– Мне попало в руки несколько вскрытых писем. Я прочитала их, а потом встретила тех людей, что их писали. Встретила здесь, в госпитале. Все они прошли между жизнью и смертью. Мне кажется, что, когда я читаю эти письма… только не смейтесь, пожалуйста…
– Что здесь смешного? – пожал плечами Михаил. – Да Бог с ним, раз так уже получилось. В меня сейчас две пули попало, когда мы с брони спешивались, и обе дармовые – одна рукав прошила, даже руку не задела, вторая сплющилась о пряжку ремня. По пузу будто кулаком саданули, но в целом ничего. Так что, может, и есть в этом какая-то правда. А даже если нет – ничего. Я человек честный, мне скрывать нечего.
– У вас всё будет хорошо, – искренне сказала Надежда. – И у вас, и у вашей дочери. У вас обязательно всё будет хорошо.
– Ваши слова, да Богу в уши, – усмехнулся Михаил. – Ладно, если вам не нужна помощь, идём, поможем тем, кому она нужна.
Часть 7. На круги своя
Глава 24. Письмо военнопленного
Надежда сидела у себя на почте и читала письмо – последнее из тех писем, что попали к ней вместе с сумкой, распотрошённой осколком.
Время клонилось к вечеру, до окончания рабочего дня оставалась пара часов. Солнце все еще ярко светило, но уже клонилось к западу. А на западном горизонте не видно было привычных уже сполохов, и гул канонады стал тише. Это означало одно – линия фронта отодвинулась от Русского Дола еще на несколько километров. Ещё один шаг, приближающий Освободительную армию к победе.
Рана Надежды Витальевны оказалась пустяковой царапиной, но после контузии её мутило и кружилась голова. Тем не менее она решила не оставаться в госпитале, который, после неудачной атаки ВСУ, напоминал потревоженный улей, а выйти на работу. На почте ей было как-то спокойнее, тем более что безопасность Русского Дола теперь обеспечивал целый взвод ополченцев на боевых машинах пехоты.
В госпитале была запара – медики оперировали раненых во время штурма, из Донецка прислали целый батальон для охраны, да еще и строительную бригаду, чтобы восстановить разрушенное и построить новые здания. К тому же в госпитале работала военная прокуратура, они допрашивали пленных, собирали вещдоки, опрашивали свидетелей и постоянно дёргали Владимира Григорьевича. Надежда решила не путаться под ногами, да и работу, в общем-то, никто не отменял.
Письмо, оказавшееся последним из одиннадцати писем, было не от ополченца, не от контрактника – его написал военнопленный. Сейчас было много таких, кто выходил к позициям Союзных сил с поднятыми руками – простые дядьки, насильно согнанные в призывные пункты, воевать за бандеровцев не хотели. И всё равно – письмо было от врага, и читать его Надежде Витальевне было неприятно.
«Здравствуй мама!
Не волнуйся за меня, я жив, хотя и ранен. Тебе могут сказать, что я пропал без вести – не бойся. Я в плену.
Сразу скажу – пусть тебя это не пугает. Все то, что нам рассказывает пропаганда про ужасы русского плена – собачий бред, я сам в этом убедился. Вообще, если верить нашим новостям, мы везде побеждаем. Мы освободили уже тысячи городов и сел (интересно, каких? И наберется ли их столько на Доенбассе?); мы уже почти освободили Крым (где он, этот Крым…) и разрушили Крымский мост (который, как нам говорили, существует только на бумаге)…
Чушь. Чушь полнейшая!
Наши профессиональные брехуны – все эти арестовичи, залужные, маркусы рассказывают нам про то, что „мокша заваливает трупами“, про тысячи убитых „москалей“ и сотни единиц уничтоженной бронетехники – бред! Знаешь, как тут идет бой? Сначала появляется вражеский беспилотник. Он висит на безопасной высоте и снимает. Из автомата до него не добьешь, а другой ПВО у нас нет, да и не факт, что попадёшь. Если прилетел беспилотник – надо прятаться, если есть куда. Или бежать. Потому что буквально через пять минут начинается АД!
Пропагандюки говорят, что у русских заканчиваются боеприпасы? Судя по тому, как они стреляют, у них этих боеприпасов припасено до второго пришествия! Передний край после артподготовки похож на чудовищный фарш из земли, бетона и человеческих останков. Но это не все – как только огонь прекращается, атаку начинают танки.
Эти танки как будто заколдованные. Нам не удалось подбить ни одного! Ни одного! У нас были „Тоу“, „Миланы“, „Джавеллины“, куча американских, немецких, шведских, еще черт разберет каких гранатомётов (у других такого богатства нет, но мы ж типа элита!) – нам это не помогло. Один их танк схватил „Джавеллина“, две ракеты „Фагот“, штук шесть гранат… после чего решил, что с него хватит и пополз к себе в тыл. А может, боекомплект решил пополнить.
Арта наша лупит в белый свет, как в копеечку. Ни разу не видел, чтобы они в кого-то
