после этого Уильям сумел купить билеты – буквально в последний момент.
29 ноября 1850 года «Кембрия» пришла из Бостона, где и село большинство пассажиров. В Галифаксе корабль встречали салютом. Уильям и Эллен еще не выздоровели, но были преисполнены решимости. Они поднялись на борт для последнего трансатлантического путешествия, а моряки мрачно всматривались в неспокойное темное море.
«Кембрия»[599]
По узким сходням они поднялись на черный деревянный пароход с поднятыми флагами. Два мощных паруса окаймляли выкрашенный золотой краской ящик с веслами и огненно-красную трубу. «Кембрия» была надежным кораблем, выдержавшим не один шторм. Хотя корабль был не столь изысканным, как новый «Америкен Коллинз Лайн» с зеркальными салонами, и не столь дешевым, как самые доступные парусные суда, он вполне мог выдержать зимние штормы и добраться до пункта назначения за десять дней, а не за несколько недель или даже месяцев.
Каюты были крайне тесными. Несколькими годами ранее Чарльз Диккенс путешествовал на подобном пароходе и назвал каюту «крайне неудобной, безнадежно унылой и абсолютно нелепой коробкой», а тощий матрас сравнил со слоем хирургического гипса[600]. Зато можно было быть уверенным, что декоративные элементы не рухнут вам на голову во время шторма. Маленькое окошко можно было открыть, чтобы подышать свежим воздухом. Пассажиры могли рассчитывать, что их постели будут застилать, мусор уберут, а обувь начистят. В дамском салоне стояли мягкие плюшевые диваны, а в салоне для мужчин с шести утра подавали спиртное.
Если позволяло состояние, пассажиры могли подкрепиться жареной свининой или свежей треской, холодным языком или теплыми булочками, вареной картошкой, пудингом или ярко-зелеными солеными огурцами. Длинные белые столы накрывали искусные официанты. Повсюду поблескивала позолота, а на стенах висели картины с изображениями мест, где корабль побывал или планировал побывать: Бостон, Нью-Йорк, Лондон, Ливерпуль, Глазго.
Все это было доступно пассажирам первого класса. Крафты же плыли в трюме, как когда-то Дуглас. Расовые и классовые различия проявились на корабле в полную силу. Несмотря на обещания Кунарда, сегрегация на кораблях считалась нормой. Корабельные магнаты ценили клиентов с Юга, самых платежеспособных пассажиров. Трюм располагался на максимальном отдалении от кают дам и джентльменов, там, где размещались матросы, техники и кочегары, совсем рядом с загонами для скота (скот брали на борт, чтобы обеспечить пассажиров мясом и молоком). Это была самая темная, шумная и сырая часть корабля, где ощущалось любое волнение. Вот так Уильям и Эллен добирались до Англии.
Хотя на кораблях Кунарда мест в трюме было немного и информации о них почти не было, у Крафтов мог быть и спутник. Джозайя Хенсон, который вдохновил Гарриет Бичер-Стоу на создание «Хижины дяди Тома», предположительно плыл на том же корабле вместе с сыном. Но ни Крафты, ни Хенсоны о встрече не упоминали.
Для новичков трансатлантическое путешествие было мучительно. Избежать морской болезни не удавалось практически никому. Первые несколько дней путешествия общие зоны пустовали – пассажиров тошнило в их собственных каютах. Уильяму и Эллен пришлось еще тяжелее: они находились в самой неудобной зоне корабля, Эллен болела. Кроме того, корабль попал в полосу сильных штормов.
Зимние путешествия всегда были рискованными, вот почему лишь немногие решались плыть в это время по так называемому кладбищу Северной Атлантики. Печальной славой пользовались туманы Ньюфаундленда. В любой момент практически ниоткуда могли появиться айсберги, а из-за опасного смешения теплых и холодных течений возникали ураганы[601]. Путешествие Крафтов с каждым днем становилось все тяжелее: «Кембрия» попала в сильные штормы, ветер не был попутным. Волны били в борта корабля со всей силы. Высота волн достигала 18 метров, вода заливала мачты и палубы, а пассажиры дрожали от ужаса в каютах.
При штормах подобной силы пассажиры падали с полок. Горячая еда, супы и вино разливались, стаканы бились, хотя их пытались закрепить в специальных держателях на потолке. Все незакрепленное летало во все стороны, когда корабль переваливался с борта на борт, нырял с одной волны в другую, а вода захлестывала шпигаты. На корабле царил страх, пассажиры часто сравнивали такие путешествия с боевыми действиями[602]. Все это время Эллен боролась за собственную жизнь. Сердце отчаянно колотилось, ее тошнило, она потеряла счет дням и ночам в душном, темном карантине, где не было видно ни солнца, ни звезд, а время сжалось. До нее доносились лишь далекие звуки корабельного колокола, отмечающие время, и крики матросов, а порой и пассажиров. Двигатель гремел, весь корпус корабля и ее тело содрогались. Кочегары работали день и ночь, подбрасывая уголь в топки, чтобы корабль справлялся с яростью бушующего моря.
Чарльз Диккенс, переживший подобный шторм в море, описал его очень ярко: «Стонет каждая доска, визжит каждый гвоздь и ревет каждая капля воды в бескрайнем океане. Назвать это зрелище в высшей мере грандиозным, ошеломляющим и жутким – все равно что ничего не сказать. Этого не выразить словами. Этого не охватить мыслью. Только во сне можно вновь пережить такую бурю во всем ее неистовстве, ярости и страсти»[603].
Уильям боялся, что Эллен не переживет этот кошмар.
* * *
Тринадцать дней «Кембрия» бороздила бурные воды – очень долго, учитывая, что Уильям Уэллс Браун проделал путь через Атлантику из Бостона за девять дней и двадцать два часа. На корабле была традиция: каждый день пассажиры делали ставки на то, какой путь они проделают за ночь, и в полдень капитан вывешивал результаты[604]. Похоже, в тот раз на «Кембрии» победителей не было.
Хорошо, что корабль оказался в руках капитана Джона Лейча[605]. Тридцатичетырехлетний капитан прославится своим героизмом несколько лет спустя, когда будет командовать тонущим кораблем и спасет шестьсот человек, поклявшись, что станет последним, кто покинет судно. Он умер в 1883 году, считаясь одним из самых удачливых капитанов.
Голос обаятельного капитана разносился над палубами, перекрывая шум штормового ветра и моря. Свисток боцмана подгонял матросов, которые в точности выполняли каждое приказание. Наконец настал день, когда пассажиры смогли вздохнуть с облегчением. 11 декабря с опозданием на несколько дней «Кембрия» прошла мимо зеленых берегов Ирландии, через пролив Сент-Джордж в Ирландское море, обошла Холихед и вошла в реку Мерси, где на борт поднялся местный лоцман, которому предстояло привести корабль в Ливерпуль.
На борту началась суета. Пассажиры приводили себя в порядок и со всем багажом грузились на небольшие лодки, которые доставляли их на берег. Наконец-то Крафты могли выдохнуть. Эллен впервые за время пути ощутила свежий, холодный воздух. Прищурившись, она смотрела на мачты, причалы, шпили и дым,
